Старовский раскоп

И дальше — месиво. Рвать, кусать, бить, терзать… в одурелых глазах только кровь, в реве толпы — только жажда смерти… "При чем здесь Ингмар, — понимает Игорь, — они ж ненавидят друг друга за так, ни за что! Госссподи! Свет!"

— Прекратите! — но звучный окрик бывшего Координатора не способен больше перекрыть рев сотен глоток. — А ну стоять! Сдурели вы, что ли?! Звери!! Звери вы, нелюди!

— Игорь! Отец! — орут в ухо и тянут куда-то. Вовремя — огромный Кот с алчным блеском в лампах глаз бьет растопорщенной лапой. Но попадает в пустоту.

— Отец, идемте! Вы здесь бессильны!

— Пусти! Товарищи, да прекратите же!

Волк-полеток воет и воет, катаясь по снегу. Снег за ним раскрашивается темным.

— Идемте, отец… Игорь, идем!

— Уф… Да. Идем. Вот же… звери.

* * *

— Ну что, Игорь Семенович, сами понимаете… — Светоносец, массивный лысоватый мужчина лет пятидесяти на вид скорбно поджал губы.

Игорь понимал сам. Хорошо, что не потащили на публичное бичевание перед Кругом, к чему Игорь был внутренне готов, но при этом все равно боялся.

— Да.

— Более ни в каком качестве вы оставлены в руководстве быть не можете. Круг постановил отрешить вас от сана, ограничить в способностях и полностью лишить права исполнительной инициативы, в том числе права на обращение. В качестве места жительства вам определен город Заречец. В пределах города передвигаться можете свободно, выезды за его пределы подлежат согласованию с местным руководством. По крайней мере, в течение ближайших пяти лет. Жилье вам предоставят, и еще, сейчас не помню, вам полагается какая-то пенсия, как бывшему Координатору.

Игорь уткнулся взглядом в пол. Вот так вот. Наверху его даже видеть не хотят больше. Сиди и молчи в тряпочку. Впрочем, грех жаловаться. Думал, вообще к стенке поставят.

— Можно узнать, кто займет мое место?

— Можно. Ракитин. Олег Сергеевич. Вы с ним знакомы.

— Олежка… А, понятно.

— Копия приговора нужна?

— Давайте… А что с моими секретарями?

— Аналогично. Только у вас пожизненно, а у них на тридцать пять лет. Потом могут возвращаться на службу.

— Жестко. С мальчишками-то. У них самый возраст карьеру делать.

— Таковы правила. Вам ли не знать. Пока вы занимали пост Координатора, вы отвечали не только за себя, но и за подчиненных.

— Да. Я знаю.

— Есть какие вопросы? Может, все-таки подадите апелляцию?

— Нет.

— Как хотите. Но вы тогда свободны. Пройдите в отдел исполнения, получите документы и прочее… Вас определят на жительство.

Игорь уже переступал через порог, когда Светоносец негромко добавил:

— И все-таки вам просто не повезло. Не так уж вы и виноваты. Вообще никто не виноват в том, что кошки так ненавидят собак.

* * *

Ветер бежал по траве, оставляя за собой серебристые дорожки. Дорожки немедленно блекли, когда согнутое распрямлялось, и серебро сменялось сочной зеленью. Над зеленью прыскали переливчатые стрекозы, пели кузнечики. Небо стояло бездонное и почти бесцветное, а на горизонте сходилось с землей светлой бледной полоской. Зной разлился в воздухе ленью и густел, густел патокой.

— Элька! Анька! Никита! — полногрудая приятная женщина вынырнула внезапно из пролеска, словно бы из воздуха появившись, огласила окрестные травы зычным и требовательным.

Сначала ничего не произошло. Никто не откликнулся, никто не проступил на манер женщины в летнем зное. Женщина досадливо фыркнула и втянула уже воздух в грудь снова, готовясь кричать повторно… По траве побежала новая рябь, никак с ветром не связанная. Три одинаковые серые тени шурхнули с трех сторон и, виляя хвостами, обнаружились уже около женщины волчатами. Впрочем, не дикими и опасными, а совершенно ручными.

— А ну, прекратите! — женщина строго сдвинула брови и ловко увернулась от самого крупного волчонка, приладившегося грызть шнурок ее ботинка. — Давайте, давайте! Нечего тут! Обедать пора! А Эльке еще читать литературу! Ну!

Слаженный миг, и вот уже трое загорелых, крепких детей — две девочки с одинаковыми серыми глазами, на коричневых от солнца лицах слишком светлыми, и кареглазый мальчик — обступили женщину, весело хохочут и, захлебываясь словами, перебивая друг друга, тарабанят:

— А мы в войнушку играли! Мы были на рейде, а Элька была кот! Как мы ее! Мы ее поймали и съели!

— А я вас тоже! Рррр!

— Ха! Волки все равно сильней, чем кошки! Вот я когда вырасту, пойду как папа на рейд и всех там поубиваю!

— Никита! — женщина, о чем-то задумавшаяся, улыбающаяся, резко побледнела. — Нет, всё! Идем есть! Быстро!

— Мам? — мальчик тревожно заглянул женщине в лицо. — Мам? Что?

— Нет, ничего. Просто никогда так больше не говори. Хорошо, милый?

— Что не говорить? Про папу?

— И про папу тоже. И про то, что всех поубиваешь…

— Так не всех же! Только кошек! Мааам!

— Всё равно не нужно.

— Но папа…

— Да, папа тоже так говорил. А теперь… Идемте обедать.

И пошли. Женщина впереди, через высокий чертополох и горечавку. Следом девочки, притихшие, опасливо перешептывающиеся — когда у тети Вари такое настроение, лучше не шуметь. Последним плелся мальчик, тоже нахмуренный, поникший, но тихо и упрямо бормочущий что-то под нос.