Старплекс

Кейт вздохнул и огляделся по сторонам. Всё было такое красивое, такое спокойное. Он не мог вспомнить, когда последний раз сидел вот так среди травы и деревьев и просто наслаждался окружающим миром, просто… просто расслаблялся.

– Это связано со смертью Сола Бен-Абрахама, – сказал Кейт.

– Смерть, – повторил Стеклянный, как будто Кейт снова произнёс незнакомое ему слово наподобие «донкихотский». Он покачал своей прозрачной головой. – Сколько ему было лет, когда он умер?

– Это случилось восемнадцать лет назад. Ему должно было исполниться двадцать семь.

– Одно мгновение, – сказал Стеклянный.

Возникла пауза, и Кейт вспомнил, как отреагировал на подобное замечание Стеклянного о двадцати годах его брака. Но в этот раз он был склонен с ним согласиться.

– Как умер Сол Бен-Абрахам?

– Это… это был несчастный случай. По крайней мере, так решило правительство Земли. Но я… в общем, я всегда считал, что дело просто замели под ковёр. Ну, вы знаете – специально не дали хода. Сол и я… мы жили на Тау Кита IV. Он был астрономом, я – социологом; писал диссертацию о тамошних колонистах. Мы с ним были друзьями ещё со студенческих времён; жили в одной комнате в общежитии. У нас было много общего: оба любили гандбол и го, играли в студенческом театре, музыкальные вкусы тоже совпадали. Как бы там ни было, Сол открыл стяжку Тау Кита, и через неё послали малый зонд на Локус Прайм. Новый Пекин тогда был преимущественно сельскохозяйственной колонией, а не мегаполисом, как сейчас. Он тогда и Новым Пекином-то ещё не назывался. В то время это была просто «колония на Сильванусе»; Сильванус – это название четвёртой планеты Тау Кита. Социологов там было совсем немного, и я в конце концов оказался во главе группы, изучавшей возможное влияние открытия Стягивающей сети на человеческую культуру. А потом прилетел валдахудский корабль. Группа первого контакта собиралась в спешке – даже на гиперприводе перелёт с Земли занимает шесть месяцев. Так что мы оба присутствовали при выходе валдахудов из своего корабля, и… – Кейт замолк, прикрыл глаза и едва заметно покачал головой.

– И?.. – сказал Стеклянный.

– Они сказали, что это был несчастный случай. Сказали, что неправильно поняли. Когда мы впервые оказались лицом к лицу с валдахудами, у Сола в руках была голокамера. Конечно, он не направлял её на пришельцев – мы были не настолько тупые. Он просто держал её в опущенной руке, а потом включил её одним движением пальца. – Кейт вздохнул, глубоко и громко. – Они потом сказали, что камера выглядела как традиционное валдахудское ручное оружие – та же самая базовая форма. Они подумали, что Сол подготовил оружие для стрельбы. Один из валдахудов был вооружён, и он выстрелил в Сола. Прямо в лицо. Его голова взорвалась рядом со мной. Меня всего облепило… облепило… – Кейт отвернулся и надолго замолк. – Они убили его. Убили моего лучшего друга. – Он посмотрел под ноги, сорвал несколько четырёхлистников, несколько секунд тупо разглядывал их, потом отбросил в сторону.

На какое-то время повисло молчание. Стрекотали кузнечики, пели птицы. Наконец Стеклянный произнёс:

– Должно быть, трудно жить с этим?

Кейт молчал.

– Рисса знает?

– Разумеется, знает. В то время мы уже были женаты; она пыталась выяснить, почему на Сильванусе отсутствует жизнь, несмотря на то что условия для её возникновения были благоприятны, согласно нашим эволюционным моделям. Но я почти не разговаривал с ней о том, что случилось с Солом, – ни с ней, ни с кем-либо ещё. Я не думаю, что могу обременять окружающих своими печалями. У всех есть свои дела.

– Так что ты держал это внутри.

Кейт пожал плечами.

– Попытался прибегнуть к своего рода стоицизму – это такой вид эмоционального ограничения.

– Похвально, – сказал Стеклянный.

– Вы так думаете? – удивился Кейт.

– У меня такое чувство. Хоть я и знаю, что это довольно необычно. Большинство людей живут, прости за невольный каламбур, прозрачной жизнью, – он указал на своё тело, – их личное «я» равно их общественному «я». Почему у тебя не так?

Кейт пожал плечами.

– Не знаю. Всегда так было. – Он надолго задумался. – Когда мне было девять или около того, неподалёку от нас жил хулиган. Здоровый такой болван, где-то тринадцати или четырнадцати лет. Он любил хватать детей в парке и кидать их в колючие кусты. Когда он это делал, дети вопили и брыкались, и это его, похоже, заводило. Как-то раз он схватил меня – поймал, когда играли в догонялки или что-то такое. Он подтащил меня к кустам и бросил в них. Я не сопротивлялся. В этом не было смысла, он был вдвое больше меня, так что шансов вырваться не было. Он бросил меня в кусты, а я просто молча выбрался наружу. У меня было несколько царапин и порезов, но я не сказал ни слова. Он смотрел на меня секунд десять, а потом сказал: «Лансинг, ты крут». И больше никогда меня не трогал.

– Получается, интернализация – это защитный механизм?

Кейт пожал плечами.

– Она помогает вынести то, что требуется вынести.

– Но ты не знаешь, откуда это в тебе взялось?