Старше (ЛП)

— Потерянные вещи не обязательно должны оставаться потерянными навсегда. Их можно найти. — Мне хотелось в это верить. А может, я просто хотела верить, что меня можно найти.

— Иногда так и есть. Но я предала его доверие. А когда ты теряешь что-то из-за предательства, это все равно что пытаться поймать дым голыми руками. Как бы ты ни старался, он ускользает сквозь щели, оставляя после себя лишь горькое послевкусие, — сказала она. — И оно очень похоже на сожаление.

У меня внутри все сжалось.

— Сожаление — это тяжелое бремя.

— Да, — пробормотала она, ее взгляд был отрешенным. — И самое страшное — осознавать, что единственный человек, который может снять это бремя, — это тот, кого ты потерял.

Я почти почувствовала вкус дыма, то самое горькое послевкусие, которое было в ее словах.

— Что произошло?

Хотя за последние несколько месяцев я сблизилась с матерью Тары, раньше мы не заходили на эту опасную территорию. Тара намекала, что хочет, чтобы ее родители помирились, но я не хотела лезть не в свое дело. К тому же это приносило боль. Больно было осознавать, что у меня есть эти глупые, тайные чувства к мужчине вдвое старше меня.

С которым, как отчаянно желала моя лучшая подруга, ее мать должна восстановить отношения.

Я чувствовала себя предательницей.

Человеком, наносящим удар в спину.

Тара и ее мама приютили меня, подарили мне безопасность, любовь и семью, и вот я здесь, тоскую по единственному мужчине в мире, которого не должна желать.

Уитни провела пальцами по своим волосам, собранным в хвост, и откинулась на спинку садового кресла.

— Если я расскажу тебе, ты подумаешь, что я ужасный человек.

Не хуже, чем я.

— Я бы никогда так не подумала. — Я сглотнула. — Ты для меня как мать.

Она тепло улыбнулась, ее карие глаза блестели в свете звезд. А потом ее улыбка сползла, сменившись остатками сожаления.

— Я переспала с его братом.

У меня открылся рот.

— О.

— Да. — Она сжала губы в тонкую линию и медленно кивнула. — Я была молода и глупа. Это, конечно, не оправдание, и я была старше, чем вы с Тарой сейчас, но я определенно была идиоткой. Я была очень похожа на Тару, считая, что лучшие моменты еще впереди. Я не ценила то, что у меня уже было.

— Это… — Я вздохнула, отставляя пустой бокал. — Я сожалею.

— Не стоит. Я усвоила этот урок на горьком опыте. — Она посмотрела на меня. — По-моему, это единственный способ по-настоящему что-то понять, верно? Это должно быть больно.

— У тебя… все еще есть чувства к нему? — Я не была уверена, что хочу знать ответ, но мое любопытное сердце украло мой голос.

Она задумалась над вопросом, но покачала головой.

— Я всегда буду что-то чувствовать к нему. Он отец Тары, и он хороший мужчина. Достойный. Но, как я уже сказала, этот корабль уплыл. — Она тихо рассмеялась, сморщив нос, отчего ее веснушки ожили. — На самом деле, этот корабль затонул. Затоплен на дне океана. Нам лучше жить отдельно.

Я молча теребила потрепанные края своей сандалии, обдумывая ее слова.

— Как дела у тебя, Галлея? — поинтересовалась она.

Как бы мне ни хотелось сменить тему, эта была ничуть не лучше.

— У меня все хорошо. Физически я сильна как никогда. Бег стал для меня отличной отдушиной.

— А психологически?

Я приподняла подбородок, и наши глаза встретились. Все, что я смогла сделать, — это покачать головой.

В ее взгляде блеснули слезы, когда она опустила руку на мое предплечье.

— Я рядом. Мы все рядом с тобой. Я, Тара, даже Рид. Мы теперь твоя семья. И твой отец в тюрьме. Он больше не сможет причинить тебе вред.

Это было правдой.

После нескольких месяцев судебных слушаний, начатых Уитни Стивенс, мой отец был арестован и приговорен к пяти годам тюрьмы за бытовое насилие. Мне пришлось давать показания.

Он не смотрел мне в глаза. Ни разу.

А моя собственная мать просто отсутствовала.

Хотя приговор принес небольшое облегчение, темные воспоминания все еще владели моим сознанием. Воспоминания о том, как я рассыпалась на части в отвратительном переулке после того, как посторонний парень прошептал мне на ухо отвратительное прозвище, которое вернуло меня в тот забытый богом дом — ягненок.

Я не была в порядке.

Черная хватка отца крепла с каждым днем, и он твердил мне на ухо, что я больше никогда не буду в порядке.

В тот вечер Рид оказался рядом, потому что встречался с братом. Я не знаю, было ли это ужасным поворотом судьбы или именно тем, что мне было необходимо в тот момент. Я все еще вспоминала, как он обнимал меня, утирал мои слезы, гладил по волосам и шептал нежные слова. Невозможно было не влюбиться в него еще сильнее. Никогда прежде меня не обнимали так нежно две сильные мужские руки — ни отец, ни бойфренды. Только Рид. Его рукам не суждено было стать моей опорой, и все же они были самым надежным убежищем посреди моего разрушающегося разума.

Панические атаки — не шутка. Мне казалось, что я умираю, задыхаюсь, тону.

На мгновение мне захотелось этого.

Было бы так легко позволить себе опуститься под поверхность и уплыть, вырваться из преисподней и найти более спокойное пристанище.