Старше (ЛП)

Скотти встал рядом со мной, сделал глоток из своей бутылки с водой и протянул Галлее новую. Она кивнула в знак благодарности и взяла ее, откручивая крышку.

— Скотти следующий. Хочешь остаться и посмотреть? — Я небрежно опустил руки на бедра.

Она села прямо и глотнула воды, вытянув ноги перед собой.

— Я останусь. Спасибо.

Ее загорелая кожа блестела в свете флуоресцентных ламп, а белая майка, промокшая от приложенных усилий, облегала ее изгибы. Она была сильной, но еще не достигла желаемого мной уровня. Ее меч был наготове, но постоянно дрожал в ее руке.

Прошло два месяца с начала наших еженедельных занятий, и хотя Галлея тренировалась целеустремленно и решительно, ее уверенность в себе уступала боевому духу. Это было пламя, уязвимое для ветров ее прошлого. Она сомневалась в себе. Она сомневалась в своем потенциале.

Но я не сомневался.

Я протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и она взяла ее, обхватив пальцами мою большую ладонь, и вскочила на ноги. Волна жара, пронесшаяся по моей руке и ударившая грудь, была в лучшем случае неприятной, и я отказывался признавать, чем она являлась в худшем случае.

Галлея пригладила слипшиеся от пота волосы, обрамлявшие ее лоб, затем устало вздохнула и поплелась к своей спортивной сумке. Я смотрел ей вслед, удивляясь, почему она не была взволнована, не гордилась своей сегодняшней победой. В ее походке не было упругости, в поникших плечах не было уверенности.

— Ты в порядке? — окликнул я ее, пока Скотти делал растяжку рядом со мной на коврике.

— Да, — только и ответила она, повернувшись ко мне спиной.

Со вздохом кивнув, я быстро переключился, снова вошел в свой тренерский режим и отработал со Скотти несколько новых защитных приемов. Прошел час, Галлея наблюдала за нашей тренировкой, сидя со скрещенными ногами у стены с кучей домашних заданий на коленях.

Мы со Скотти вытерлись полотенцами, а потом он направился к Галлее, пока я рылся в сумке в поисках протеинового батончика.

— Ты была великолепна, — сказал Скотти, падая рядом с ней с полотенцем, накинутым на шею.

— Спасибо. — Она послала ему легкую улыбку, разделив внимание между Скотти и своим карандашом, постукивающим по наполовину исписанной странице тетради. — Как долго вы тренируетесь?

— Почти год. Это изменило мою жизнь. — Он посмотрел в мою сторону. — Тренер невероятный. Ты должна продолжать заниматься как можно дольше.

— Ты выглядишь таким уверенным.

— Потребовалось время, чтобы достигнуть этого. Ты должна действительно этого хотеть. Поверить в себя. Ты не можешь подделать это, понимаешь?

Она рассеянно кивнула и посмотрела на меня, пока я наблюдал за ней с расстояния в несколько футов.

Я прочистил горло.

— Я провожу тебя домой, — сказала я Галлее, перекинув ремень сумки через плечо. Моя студия находилась всего в миле от дома Уит и Тары, и был мягкий ноябрьский вечер. Идеальный для прогулок.

Она грызла ластик на конце карандаша.

— Ты не обязан. Я все еще разбираюсь с тезисами.

— Я подожду.

Скотти попрощался и выскользнул из студии, оставив Галлею уткнувшейся носом в тетрадь. Я прикусил щеку, а потом приблизился и опустился рядом с ней у стены. Она напряглась от моей близости и крепче сжала карандаш, уставившись в почерканный грифелем абзац.

— Как дела? — Спросил я, кивнув на тетрадь с заданиями, лежащую у нее на коленях.

Уставившись на свои записи, она сжала губы, как будто хотела сказать, что, очевидно, это было отстойно.

— Повторять выпускной год — это так весело. Честно говоря, я просто в восторге.

Я прислонился головой к стене и повернулся к ней.

— Это того стоит. Ты усердно работаешь. Ты сосредоточена.

— Я в отчаянии. — Она поморщилась. — Если я не сдам экзамен в этом году, я не знаю, что буду делать. Это унизительно.

— Это не так. Никто не имеет права осуждать тебя, пока не побывает на твоем месте.

Вздохнув, она захлопнула тетрадь и повернулась, чтобы встретиться с моим взглядом.

— Тебе когда-нибудь было трудно в школе?

— Да, — признался я. — Я так и не окончил школу. Уитни забеременела в конце выпускного года, и я бросил учебу, сдав GED¹⁴.

— Правда?

— Да. — Я изучал ее, пока в моей голове мелькали похороненные воспоминания о тех трудных годах. — Мой отец умер от рака печени, когда мне было тринадцать, а мама погибла четыре года спустя в аварии на мотоцикле со своим парнем. Это меня подкосило. Я ввязывался в драки, прогуливал школу и не думал, что у меня есть надежда на будущее.

Ее глаза вспыхнули, в них мелькнуло сочувствие.

— Это ужасно. Мне очень жаль.

Я подтянул ноги и оперся локтями на колени, прижавшись к стене.

— У моего брата все было еще хуже. Наркотики, мелкие кражи, даже тюремный срок. Единственное, что уберегло меня от подобной участи, — это рождение дочери. Она заставила меня быстро повзрослеть, дала мне то, ради чего стоит жить. Я хотел стать лучше. Для нее. Ради ее будущего.

Галлея прижала карандаш к подбородку, обдумывая мои слова, ее глаза остекленели.

— Это было легко? Перевернуть свою жизнь?

Я рассмеялся.