Старше

Мне не было жаль.

Он был мудаком.

— Я бы справилась с ним. — Она сверкнула на меня глазами, собираясь сложить руки на груди, но вместо этого опустила их на бедра. — Тебе не нужно распугивать моих парней.

— Его намерения не были чистыми.

— Ну… — Она язвительно рассмеялась. — Его намерения тебя не касаются.

— Я присматриваю за тобой. Чего твой отец никогда не делал.

Ее лицо покраснело в лучах заходящего солнца.

— Ты ничего не знаешь о моем отце.

— Я знаю достаточно.

Мой взгляд упал на ее левую руку, все еще хрупкую и заживающую, а затем снова поднялся к глазам. Мы смотрели друг на друга, ее медовые волосы рассыпались по плечам, словно жидкое золото. Ее глаза вспыхнули, но это был не просто гнев. Не просто раздражение.

В ее радужных оболочках плескалась боль — взгляд, с которым я был уже слишком хорошо знаком.

Сначала тот катастрофический массаж плеча.

Потом ссора на террасе, когда она решила, что я собираюсь всадить кулак ей в лицо.

Черт.

Это преследовало меня.

Массаж плеча был ошибкой, и логическая сторона моего мозга, очевидно, в тот момент выпрыгнула в окно, бросив меня в трудную минуту. Интимные объятия на террасе тоже были ошибкой, но тогда я не знал, что еще можно сделать. Она испугалась меня. В ужасе и панике она прижалась ко мне, как раненый зверь, которого вот-вот настигнет убийца.

Это был чистый инстинкт, естественная реакция ее тела на неуравновешенного мужчину, оскалившего на нее зубы.

Я чувствовал себя дерьмово.

Галлея Фостер впилась мне под кожу, как заноза. Болезненная заноза, которую было все труднее игнорировать. Конечно, мое постоянное присутствие в этом доме не позволяло держать столь необходимую дистанцию, поэтому мне пришлось довольствоваться тем, что я выковыривал ее из себя тупым пинцетом. Остаточная боль не проходила, и она была полна решимости заползти обратно.

Галлея высунула язык между губами, когда ее взгляд остановился на Божьей коровке, и ее плечи опустились.

— Ты останешься на ночь?

Я почесал затылок.

— Нет. С чего бы?

— С Уитни.

Нахмурившись, я покачал головой.

— Мы с Уитни не вместе. Не были и никогда не будем. — Я восхищался матерью Тары, уважал ее и заботился о ней, но мы не подходили друг другу в романтическом плане. Десять лет назад мы превратились в масло и воду, и я не собирался пробовать снова. — Ты идешь куда-то с Тарой сегодня вечером?

— Нет. У меня свидание.

Мой взгляд скользнул по ней, от пальцев ног до макушки. Она была разодета в пух и прах, волосы уложены локонами, ее стройное тело обтягивала черная кожа, подчеркивающая ее изгибы. Глаза были подведены углем, губы цвета темных ягод сложились в печальную линию, напомнив мне о той ночи, когда мы познакомились.

— Свидание? — спросил я. — Как его зовут?

— Он друг Джея. Какое это имеет значение?

Это не имело значения, поэтому у меня не нашлось для нее ответа.

— Джею за двадцать.

— И что? — Она сжала губы. — У меня были парни и постарше.

Я стиснул зубы.

Я отказывался вспоминать ту ночь на кровати Джея, когда мой язык был у нее во рту, а пальцы глубоко внутри нее. Она была полностью мокрая. Она хотела меня. Возбужденная, дерзкая и совершенно готовая. Она казалась опытной, и хотя в тот момент эта мысль подстегнула меня, сейчас она лишь теплилась где-то на задворках моего сознания, периодически дразня меня мрачными, ядовитыми мыслями.

Со сколькими мужчинами она была?

Господи. Это не имело ни малейшего значения.

Никакого.

Мы стояли друг напротив друга в напряженном молчании, а Божья коровка дергала поводок, стремясь сбежать от нашего молчаливого противостояния.

Галлея вздохнула и, развернувшись, направилась к входной двери.

— Я приготовила запеканку из индейки, — сказала она через плечо. — Приятного аппетита.

Затем она вошла в дом.

Я тяжело вздохнул и позволил Божьей коровке сделать свои дела, после чего зашел в дом и отстегнул поводок. Может, я и переборщил с прыщавым парнем, но со мной такое дерьмо не пройдет. Уговаривать девушку идти к обрыву — место, печально известное наркотиками и свиданиями, — здесь я проводил черту.

Может быть, это сработали мои защитные, отцовские инстинкты.

А может быть, я испытывал обостренную потребность защитить ее после инцидента на террасе. Это был способ исправить свои ошибки.

Независимо от причины, это было для ее же блага.

Галлея уже не было видно, когда я снял ботинки и обнаружил Уитни на кухне, помешивающей соус в кастрюле.

— Привет, — поприветствовал я.

Она подняла голову.

— Привет. Сегодня мы будем втроем. У Галлеи свидание.

Я сжал зубы, гадая, куда они идут и что планируют делать. Галлея жила здесь уже почти два месяца, и я не замечал, чтобы она часто куда-то ходила, если не считать прогулок в торговом центре с Тарой и нескольких встреч в парке. Не то чтобы я чем-то отличался. Я оставил всех своих друзей и знакомых в Чарльстоне, и мне было нелегко заводить новые связи. Я был слишком занят, слишком осторожен.

— Хорошо. — Я окинул взглядом множество тарелок с едой на стойке. — Выглядит неплохо.