Старший брат царя. Книги 3 и 4

...Русские пушки стреляли непрерывно, потому что опытные пушкари разделились на группы по три пушки в каждой. Первая пушка стреляет, вторая наводится, третья заряжается. На заряд — больше всего времени: после выстрела ствол прочищают влажным квачом на длинной ручке. Потом в ствол кладут картуз с порохом. Проталкивают его вместе с пыжом из тряпья, а то и из сена. Следующий картуз с дробом или ядро и опять пыж. Со всем этим надобно управиться, пока другие две пушки прицеливаются и стреляют. Когда идёт сплошным потоком враг, прицеливаться просто. В стрельбе — определённый порядок: прочистить затравочное отверстие и прорвать рогожку картуза, подсыпать в затравку порох и приложить жигало или горящий фитиль... Пушки стреляли беспрерывно! Татары шли густой стеной — обильную жатву находила смерть!..

Но первая тысяча сменяется второй, вторая — третьей... Тела людей, лошадей завалили ровчик, надолбы, поломали ежи. Лошади становятся на дыбы перед пряслами, ядра из пушек прошивают животных насквозь. Идущие за ними поднимаются по трупам, через секунды сваливаясь замертво. Наступает массовое безумие: люди, идущие на верную смерть, не понимают этого и стремятся обогнать соседа!..

Перед пряслами ещё шевелящая гора, кони на вершине горы, они нависают над пряслами и вместе с ними валятся на пушки. Пушкари, отбиваясь саблями, убегают за второй ряд прясел, который только что установили и продолжают укреплять. Оживают пушки второго ряда. Клим со своими людьми подтаскивают прясла, удлиняя второй ряд и готовясь ставить третий. Русские вои с пиками преграждают путь татарам между первым и вторым рядами прясел...

Татар ещё недостаточно, чтобы повалить вторую стену, не погибшие от огня пушек растекаются между стенами, их встречают пики русских.

Но нажим татар заметно ослабел — безумие охладилось. Нападающим требуется проехать несколько сажней не только по трупам правоверных, но и давить раненых... Вот двое знакомых из другой тысячи с воплем, загораживаясь руками, падают под копытами лошади! А вот мулла на коленях, весь в крови, молитвенно сложил руки... и он под копытами!.. Беда, коли джигит смотрит на землю, это дело коня. А его взгляд — только вперёд! Но впереди новая стена, и перед ней начинает образовываться гора трупов... Слабеет рука, держащая повод, кони без управления обтекают прясла следом за убегающими конями, потерявшими всадников. Теперь раненые, истекая кровью, отползают от страшных стен.

...Хотя ещё вокруг татары, пушки перестали палить, пушкари не заряжают пушек потому, что стволы раскалились, несколько пушек потеряли своих пушкарей — порох воспламенился при зарядке. Во время боя на такую мелочь не обращали внимания. Гуляй-вои вместе с пушкарями оттаскивают убитых. Собирают разломанные, окровавленные ежи, несут в городок, восстанавливают, вяжут новые...

Дивей-мурза со своими тысячами вышел на пойму Рожайки в самый разгар приступа на гуляй-город. Он досадовал на себя за неудачный поход, за опоздание, и вообще сегодня день сплошных неудач! Разрешив своим тысячам короткий отдых, он с сотней охраны подъехал к хану с низким поклоном и поздравлениями. Тот обрадовался:

— О, Дивей-мурза-джан! Слава Аллаху! Стена уже пала! Сейчас мы войдём в плетёный город и примемся рубить головы князьям! Там их полно!

Но Дивей раньше хана заметил, что приступ захлёбывался. Он, приложив руку в груди, с поклоном попросил:

— Великий хан, дозволь посмотреть на победу вблизи.

Жест согласия хана, и Дивей, окружённый сотней, помчался к прорыву. А там очередная тысяча растекалась в стороны, следующая за ней придержала коней. Пушки в городке замолкли. Остановился и Дивей. «Невезучий день — ещё одно опоздание. И хан ошибся: головы у русских князей останутся на месте!» Опытный полководец знал о приливе и отливе храбрости, мужества. Сейчас — отлив... «Ничем не воодушевишь джигитов, ни камчой, ни личным примером. И все эти вот тысячи надо отводить: они увидели слишком много смерти! О, Аллах! Сколько же полегло тут людей? По всей округе тела, а у стен... И всюду уползающие раненые...»

Горестно покачивая головой, он тронул коня и поехал вдоль стены, в опасной близости от неё. Удивлённая охрана последовала за ним. «Эх, Девлет, Девлет! Зачем полез на длинную стену? Тут и пушек вдвое больше, и просторнее — русские могли отбиваться с боков... Почему напал только в одном месте? Вот тут, около оврага, за стеной грызутся кони. Вот сюда послать людей со смолой и подпалить. Перепуганных коней выпустить на русских. Я бы хотел посмотреть на Воротынского в это время!»

В гуляй-городе затишье. Водоносы бегут вдоль стен; вои оторвавшись от дел, пьют много и жадно. Все молчат, не показывают радости, чтобы не сглазить!

Клим, наладив восстановление порушенных прясел, поехал с десятком мастеров вдоль стен. Вот и торец со стороны оврага, там, за крепко поставленными пряслами, в тесном закутке бесновались татарские кони.

Около Клима на всём скаку осадил коня тысяцкий, суздальский сын боярский Темир Алалыкин: