Старший брат царя. Книги 3 и 4

— Некуда мне бежать, Левко, здорово меченый аз. Ты вот меня силой везёшь, а ведь приказали б, добром приехал бы.

— Князю видней. — Проехали сколько-то, песни пропели, и Левко попросил: — По облику ты, Клим, многое повидал. Расскажи о себе, дорога короче станет.

Рассказ про Клима Безымова, воя и лекаря, длился десять дён пути. Уже в виду Москвы Левко подвёл итог:

— По твоему глаголу выходит — ты праведный человек. Так за что тебя взяли?

— Об этом ты вон Власа спроси, а я не ведаю.

— Я в лицо видел Клима, потому и послали меня. — Хмуро ответил Влас. Ни он, ни Клим об Изверге не упоминали. Встретились, мол, на постоялом дворе и запомнили друг друга.

Усадьба князя Вяземского на Земляном валу. Левко отпустил стражников раньше — их жилища в слободе. К воротам усадьбы подъехали уже в сумерках. Слуги удивились: за воротами тишина и ни огонька, даже собак не слышно. Долго стучали, появился незнакомый привратник. Левко назвал себя, пояснил, что, мол, отъезжали по велению князя. Сейчас вернулись сам-четыре. Привратник буркнул: «Подождите», отошёл. Вскоре открыл ворота, как только въехали, их окружили вооружённые стражники, стащили с коней и поставили перед крыльцом. Вскоре на крыльцо вышло начальное лицо, с ним два факельщика. Пока Левко излагал задание князя и его исполнение, Клим узнал в начальнике Фёдора Ловчикова, соратника и родственника князя Вяземского.

Ловчиков, не выслушав Левко до конца, распорядился:

— В амбар всех! Под замок и стражу...

На заре в зарешеченном окне амбара появилось девичье лицо. Раздался шёпот:

— Левко, Левко, где ты?

— Тут я, Даша. — Они целовались через решётку, никого не стесняясь. Девушка шептала:

— Ой, Левко! Что будет?! Князя заковали! Степана и всех старых слуг поубивали! Головой теперь у нас Фёдор Фёдорович!.. Вот тебе сулейка с квасом и хлебушек. А это яички от жены Дорофея. Ешьте, потом ещё принесу, сторожа пока наши...

Но Даша второй раз не появилась. Вскоре подъехала парой запряжённая глубокая телега. Пленников посадили в неё и под охраной отправили к Опричному двору, впереди на коне Ловчиков.

Клим отчётливо понимал безысходность своего положения, но сразу после похищения им овладело какое-то удивительно спокойствие, будто он ждал такого конца. И тут в Москве для него ничего не изменилось, сменилась только охрана. А вот для его похитителей произошла страшная беда — в одночасье мытари попали в мытарство! Левко, согнувшись в три погибели, сидел, не поднимая головы, тяжело вздыхал. Дорофей сумрачно и тоскливо провожал взглядом уходящую назад улицу. А Влас плакал: рухнула его надежда уехать в поместье и зажить тихо, смирно. А теперь опять Малюта...

Несмотря ни на что, Клим не отдался своему горю, он мог наблюдать происходящее, и это радовало его... Вон Ловчиков гарцует, красуется — доволен, что может услужить главе сыска, Малюте Скуратову. А вот и Опричный двор, издали видел это чудо, выросшее за год, а теперь вблизи... Обнесён двор трёхсаженной стеной, от земли на сажень — белый камень, выше — кладка красного кирпича с бойницами и зубцами.

Телега остановилась перед воротами, что со стороны Стрелецкой слободы. Ворота солнечными лучами сверкают — обиты они белой шлифованной жестью, смотреть нельзя на них, ослепнешь, а особо если у тебя один глаз! По бокам ворот из морёного дуба львы вырезаны, а над воротами — крылья раскинул огромный орёл. У львов и орла зеркальные глаза — стоит тебе шевельнуться, оживают глаза, бегут в них уменьшенные дома, деревья и совсем маленькие людишки! И, говорят, ворот таких трое, ещё на Никитскую и Арбатскую стороны.

Подбежала стража опричная, неслышно распахнулись ворота, теперь телегу сопровождали опричники и Ловчиков, спешившись.

Кабы не страшное место, тут бы только радоваться надобно: во дворе все хоромы и церковь опричная из светлого елового дерева, наличники, крылечные столбы с резными украшениями, тут и лозы да кисти виноградные, да птицы невиданные, звери. Две сотни резчиков трудились не разгибая спины! Опять же над башенками многих хором — чёрные орлы с распростёртыми крыльями.

Улицы все между палисадами усыпаны белым песком с ракушками. Под ногами коней и людей хрустит этот песок со звоном.

Красоты кончались сразу за резным крыльцом приказной избы. Здесь вроде как предбанник пытошной избы — на низких скамьях с ремнями навалены разные предметы пыток: плети, клещи, металлические стержни. За столом сидел длинноволосый подьячий, перед ним длинный свиток. Сдавал привезённых сам Ловчиков, называя имена, подьячий записывал в свиток. «КлимОдноглазСольВычегодскийВоеводаЛекарьСхваченЛюдьмиКнязяВяземского». Клим не знал, что кроме этих слов был записан порядковый номер 354, и понял это, когда два дюжих ката, схватили его мёртвой хваткой, завернули рукав свитки вместе с рубахой, а третий кат деревянной палочкой написал кипящей смолой под диктовку: «Твёрдо», «Наш», «Добро». Резанула ожоговая боль, один из катов заботливо приложил к руке холодную мокрую тряпку.