Старший оборотень по особо важным делам

Напарник болезненно скривился:

– Сколько еще мы будем этой фигней заниматься? Совсем УБОП умом тронулся. Не придет он...

– Придет – не придет, наше дело смену отпахать. Олег с Юркой в машине?

– Угу, на выезде стоят. – Напарник вытряс из банки последние капли «джин-тоника». – Пойду еще за одной схожу.

– Сходи... Вот он – Шилов. Замаскировался.

– Где? – Напарник, уже начавший спускаться по лестнице, вернулся к окну.

К машине подошел сутулый бомж в драном дерматиновом плаще с авоськой в руке. Присел на одно колено, наклонился, почти касаясь головой земли, запустил руку под днище машины. Выудил пустую алюминиевую банку. Расплющил ее каблуком, бросил в авоську, в которой уже лежали несколько таких же мятых жестянок и пустые бутылки, и заковылял прочь, кренясь на один бок.

– Ладно, пойду.

– Давай. Можешь ему свои банки отдать.

* * *

– Ты чего, мертвый?

– Маме совсем плохо.

– Так иди домой.

– Это еще хуже...

Соловьев и Скрябин сидели вдвоем в кабинете. Стас, действительно, выглядел неживым. А вот Серега, казалось, всю ночь думал над тем, как помочь Шилову, и теперь горел желанием претворить планы в жизнь.

Когда Скрябин в очередной раз опустил голову и погрузился в свои мысли, Серега оценивающе посмотрел на него. Сказать или?.. С одной стороны, напарник сейчас из Стаса никакой. С другой – хуже нет, чем зацикливаться на своих проблемах, особенно, когда не можешь их решить. Когда у Сереги случались неприятности в личной жизни, он уходил в работу с головой, и это всегда помогало. Возможно, и Скрябину это поможет. Хотя, конечно, ситуация у него гораздо серьезнее, чем все, что бывали у Соловьева...

Так говорить или нет?

Серега сказал:

– Если сегодня будет тихо, начинаем играть сами.

Стас поднял голову:

– Какие мысли?

– За всем этим стоит кто-то из наших, так?

– Так.

– Его знает Чибис. Так? Мы его заберем из тюрьмы, вывезем, и он нам все расскажет. Так?

– Так... Подожди, я не понял: куда вывезем?

– В лес. И допросим. Они играют без правил – почему мы должны их соблюдать?

Открылась дверь, с чашкой кофе в руке зашел Василевский:

– Серега, ты ведь у нас теперь босс? Подойди в канцелярию, там Москва на проводе.

– Бл-лин, начинается! – Серега вышел из кабинета.

Скрябин равнодушно сказал сам себе:

– В лес – так в лес.

В канцелярии на конторке, отгораживающей рабочие места двух женщин-делопроизводителей, стоял телефон со снятой трубкой. Еще раз мысленно выругавшись, Серега взял ее:

– Слушаю, Соловьев.

– Внимательно слушаете?

Это был Шилов. Серега отвернулся к двери, чтобы скрыть улыбку от женщин, искоса следивших за ним и прислушивающихся к разговору.

– А почему у вас, капитан Соловьев, раскрываемость такая низкая?

– Виноват, товарищ генерал. У нас начальник на работу забил, прогуливает. Нет должного руководства!

– Да будет тебе руководство! Слушай, на АЗС, где ты халтурил, в первом песочном ящике ключи от моей лайбы. Она на Черняховке брошена. Будет время – отгони ее к главку, чтобы не сперли. А в ящике оставь вторые ключи от своей хаты. Вечером бери Стаса, водки и посидим. Под бдительной охраной «наружки» перетрем дела наши скорбные.

– Не вопрос!

– За машиной, наверное, следят. Но у тебя доверка еще действует?

– Конечно. Все понял, товарищ генерал.

Когда Соловьев вышел из канцелярии, женщины-делопроизводители посмотрели ему вслед с осуждением:

– Вот ведь друзья, называются!

– Попал Шилов в неприятности – и все давай на него в Москву стучать...

...А на конспиративной квартире Шилов подмигнул Мише Краснову, лежавшему на кровати с гитарой в руках:

– И живы мы, пока друзья всегда стоят за нас стеной.

* * *

Не заметив машины с двумя операми «наружки», Егоров пересек двор, вошел в дом, по лестнице поднялся на последний этаж и позвонил в дверь квартиры Шилова. Он не знал, кто его ждет в квартире: убоповцы напополам с УСБ, девушка Шилова, его коллеги Серега и Стас или Фельдмаршал с боевиками, и на всякий случай подготовил несколько легенд.

Открыла девушка.

– Здравствуйте, – сказал Егоров, присматриваясь.

Понятно, конечно, что Роман не поселил бы у себя дома абы кого, но все равно, личное впечатление – самое важное.

Впечатление было благоприятным. Егоров решил, что девушке можно верить. Она действительно любит Романа. И в квартире, кроме нее, нет никого, ни своих, ни чужих, которые могли бы заставить ее действовать под их контролем.

– Вы с обыском? – спросила Юля. – Или за мной?

– Нет, я долг Роману принес. Вот... – Егоров вытащил заранее приготовленный лист бумаги, и, ободряюще поглядывая на Юлю, разборчивым почерком написал: «Есть очень важная информация. Если Роман появится, пусть свяжется с Егоровым из тюрьмы».

Убедившись, что Юля все прочитала и поняла, Егоров сказал:

– Я думаю, эти деньги сейчас очень пригодятся Роману. До свидания.

Выйдя из дома, Егоров зашагал к оставленной за углом машине.

Один из оперов «наружки» задумчиво сказал коллеге:

– Слушай, а я знаю этого парня. Это Егоров из «четверки». Мы с ним вместе служили. Интересно, что он здесь делает?

– Сообщи-ка инициатору. Пусть у них голова болит.

Юля подбежала к окну, дождалась, когда Егоров выйдет из дома.