Старшина

— Вот тут две с половиной. Купите ему на рынке у барыг новые сапоги. Размер сорок два. Скажите, что сапоги передал старшина Кацуба. И все. Ни про деньги, ни про базар — ни звука. Ему нужны сапоги, а все остальное ему должно быть до лампочки. Договорились?

— Да... Но я не понимаю...

— Я спешу. Меня ждут. Договорились?

— Да.

* * *

Неподалеку от станции, в тупике, стояли два крытых пульмана. Их охраняли четыре солдата с карабинами. Солдаты были восточного происхождения, никого близко к вагонам с бомбами не подпускали, покрикивая гортанными голосами.

Был уже поздний вечер. «Студебекер» приткнулся задним бортом вплотную к дверному проему вагона. Грязные и усталые курсанты прямо из вагона перекатывали бомбы в решетчатых длинных ящиках в кузов «студебекера». Кацуба стоял в кузове и еще с одним курсантом ровно укладывал стокилограммовые бомбы в плотный штабель.

— Хорошо? — спросил шофер, когда кузов был забит доверху.

— Порядок, — ответил Кацуба и тяжело спрыгнул на землю.

Надрывно рыча, грузовик медленно пополз в темноту.

— Перекур, — сказал Кацуба.

Тут же были все четверо, которые дрались на базаре. Один из них, Никольский, зло проговорил, глядя в черное среднеазиатское небо:

— Пока он туда доедет, пока его там разгрузят, пока он вернется... А мы, как бобики, должны здесь загорать!..

— Конечно, бардак получается, товарищ старшина. Что, машин лишних нету, что ли? — сказал его приятель.

— Так мы и к утру не справимся, — крикнул третий.

Начался возмущенный галдеж.

Со стороны вагонов раздался испуганный голос:

— Нэ курить! Отойти от вагонов!

Никольский вскинулся, прокричал яростно:

— А пошел ты!.. Пехота занюханная!

— О! — сказал Кацуба и встал. — Вот это правильно! Какая-то занюханная пехота... Да как она смеет! Ну, просто распустились! Не огорчайтесь, товарищ Никольский. Это они так, по серости. А вы, человек образованный, я бы даже сказал, частично интеллигентный, имеющий свои восемь классов, должны их простить. И действительно не курить у вагонов. Подъем!

Все уже ржали над Никольским, даже его приятели.

— Но кое в чем товарищ Никольский прав. Транспорта у нас маловато, — задумчиво сказал Кацуба. — Пока есть время, предлагаю тихонько пройтись к станции и посмотреть, не найдем ли мы еще какую-нибудь тягловую силу. По дороге и покурим.

* * *

... К контрольно-пропускному пункту авиашколы медленно полз здоровенный трактор и тащил за собой целый состав — четыре грузовых прицепа с бомбами. Замыкал колонну «студебекер». Тоже нагруженный доверху. На бомбах лежали курсанты. Были они все грязные, измученные, не похожие на людей, но при этом чрезвычайно возбужденные.

За рычагами трактора сидел старшина Кацуба и с небрежным мастерством вел этот ночной медленный поезд. Рядом с ним развалился пьяный тракторист и говорил:

— Ты меня уважил — я тебя уважил. Ты меня не знаешь — я тебя не знаю... Понял? И все!

Тракторист достал из-под ватника бутылку с водкой.

— Пить будешь?

— Нет, — сказал Кацуба.

— Не уважаешь, — укоризненно сказал тракторист и выпил.

* * *

На КПП их встречали генерал Лежнев, дежурный офицер, капитан Хижняк и еще несколько офицеров

Генерал скрестил руки над головой, и Кацуба остановил трактор.

Пьяный тракторист увидел генеральские погоны и тут же попытался отрапортовать:

— Товарищ генерал...

— Это еще что за чучело? — спросил Лежнев.

— Разрешите доложить, товарищ генерал, — вытянулся Кацуба. — Это наш благодетель. Трактор нам одолжил. Очень сознательный товарищ.

— А почему дежурному по части звонят со станции и сообщают, что команда из авиашколы угнала четыре прицепа, приготовленные к отправке? — с интересом спросил генерал. — Дежурный! «Благодетеля» снять с трактора и оставить у себя. В расположение школы не пускать, — приказал генерал. И спросил у Кацубы: — Он сам сможет перегнать трактор обратно?

— Одну секундочку... — Кацуба порылся под ватником у тракториста и вытащил бутылку. Посмотрел на оставшуюся водку и снова засунул бутылку за пазуху трактористу. — Не думаю, товарищ генерал. Придется мне отогнать и трактор, и прицепы. Лишь бы разгрузили побыстрее. Курсанты очень устали.

— Где начальник боепитания? — спросил генерал.

— Здесь, товарищ генерал!

— Утром доложите начальнику строевого отдела, чтобы он наложил на вас взыскание за необеспечение команды транспортом.

— Слушаюсь!

— Капитан Хижняк! Поднимите людей, обеспечьте разгрузку. Этих, — генерал показал на притихших грязных курсантов, — отдыхать. И чтобы отмылись как следует!

— Слушаюсь!

— Дежурный! Пошлите кого-нибудь на кухню. Пусть принесут поесть «благодетелю». А то он совсем окосел... А вы, Кацуба, как перегоните прицепы и трактор, явитесь ко мне. Часа вам хватит?

— Так точно, товарищ генерал.

И тут вдруг ожил тракторист:

— Товарищ генерал-майор!..

— Отставить! — сказал генерал.

— Слушаюсь! — вытянулся пьяный тракторист.

* * *

У генерала в кабинете была постелена постель. У дверей висели генеральская фуражка, шлемофон и планшет.

Сам генерал Лежнев, в свитере и кожаной куртке внакидку, сидел за столом и говорил по телефону: