Старт

Вы не удивляйтесь, пожалуйста, его оборотам речи. Он ведь у нас откуда-то из глубинки — еще и не такие «жемчужины» отпускает. Раньше мы его «Овощ-фрукт» называли, потому что он в такой зеленой куртке ходил — посмотришь, и сразу охота стрельнуть промокательной пулькой. А теперь, как вы уже догадались, мы Горького изучаем — вот и придумали ему новое прозвище: «Гурий Плетнев». Сходства с горьковским персонажем, конечно, ни малейшего, но имя почему-то кажется нам подходящим для такой вроде как недоделанной фигуры. И напоследок скажу (надо торопиться, вон он идет!): не очень-то я боюсь этих, которые притворяются чересчур страшными. А он-то уж точно притворяется. Наверно, сам боится, что если мы увидим, какой он на самом деле добряк, то живо влезем ему на голову. В прошлом году кучу двоек мне наставил перед соревнованиями, уже наш братец Миле, тренер, приходил раз десять в школу — ругаться с ним, а в конце концов оказалась четверка в четверти. Я уверен, он и на выпускном экзамене поставит мне «четыре», лишь бы я алгебраическую задачку решил. А вот Петрова, болгаричка, вот коварное существо! Улыбается тебе, а сама так и норовит ужалить! Мы со Светлой лучше всех справляемся с сочинениями, а Петрова мне только четверки да пятерки ставит^[3]. Однажды я за два урока ровно двадцать шесть страниц накатал об «Эпопее забытых»^[4], так она меня на родительском собрании хвалила не знаю как, отцу заявила, что на выпускных экзаменах я наверняка роман напишу. И тут же объяснила, что нарочно занижает мне оценки, чтобы я, видишь ли, «не распускался». Но я-то знаю: она просто ненавидит меня за то, что я много «посторонней литературы» читаю. Пару раз я ее засек, абсолютно невольно, на биографиях писателей, никогда она мне не простит. Если на выпускном получу больше пятерки, пусть меня зовут Петко, а не Константин! Вот так-то. А настоящая фамилия Гурия Плетнева Ананиев.

Входит Ананиев-Плетнев, девятый «а» — на ногах, я слегка приподымаюсь, продолжаю лихорадочно писать. Гурий Плетнев останавливается прямо напротив среднего ряда, мы все ему где-то по грудь, он грохочет с высоты своего роста:

— Добрый день!

— Добрый день, товарищ учитель! — отвечает хор, но вместо «садитесь!» с приоблачных высот комнаты доносится раздраженное и настойчивое:

— Добрый день, Коцо!

Весь состав девятого «а» моментально обращает ко мне ухмыляющиеся лица, я вскакиваю, как пружина, молниеносно захлопываю Светлину тетрадку и решительным голосом обреченного геройски выдаю:

— Добрый день, товарищ Ананиев.

Он уперся взглядом в меня, губы устрашающе сжаты, вот он шумно втягивает носом воздух, полтора шага — и он уже за кафедрой. Вынимает классный журнал. Обмершая Зарка называет отсутствующих, а я в это время возвращаю тетрадку Светле. И в тот же самый миг встречаю взгляд учителя, взгляд, от которого ничто не может укрыться… Все!.. Я уже понял, какая судьба ожидает меня… Ангел поспешно раскрывает учебник на нужной странице, чтобы я хотя бы успел прочесть теорему, но Зарка уже уселась на свое место и смотрит на меня ужас как сочувственно. Знаю, Зарка, знаю. Если бы можно было, ты непременно вышла бы ради меня к доске. Ты ведь все время ищешь повод заговорить со мной, помочь мне в чем-то, но я-то все понимаю: тебе ужасно хочется, чтобы на моем месте был Ангел… Обращаешь на меня всю свою нежность, предназначенную ему, он тоже все понимает и — хоть бы что… Какая-то ты неуверенная, и, подумать только, из-за этих двух передних зубов, которые чуть больше, чем должны быть. Когда ты отвечаешь урок, то прикладываешь к губам палец или кончик косы и делаешься такой милой… Когда-нибудь я тебе скажу, что ты с этими зубиками и со своим чудесным лицом похожа на Бриджит Бардо, особенно когда распускаешь по плечам свои светлые волосы…

— Коцо! — гремит с кафедры. — К доске!

В сущности, нет смысла идти. Он даст мне самое трудное, а если и нетрудное, все равно я не справлюсь. Зачем выставлять себя на посмешище? Светла подумает: вот, все этому типу объяснила, дала списать, а он… Нет, должно быть, он безнадежно глуп… С математикой у нее, конечно, не так хорошо, как с литературой, но в общем неплохо. Ангел смотрит на меня с тревогой. Если я выйду к доске, есть хоть какой-то минимальный шанс, а так — двойка мне обеспечена. Через неделю республиканские соревнования, выправлять оценки некогда, снова придется братцу Миле тащиться в школу…

Светла оборачивается и заговорщически шепчет:

— Иди, мы тебе подскажем.