Стартует мужество

 — Понятно, — буфетчик тряхнул козлиной бородкой. — Поздравляю вас, молодой человек, — обратился он ко мне.

 — А с чем вы его поздравляете? — спросил Немировский.

 — Военная тайна, — ответил, улыбаясь, старикан. Все дружно расхохотались.

 — Я же говорил, что ведет «борт-журнал», — напомнил Покрышев.

Буфетчик налил небольшие стаканчики, составил их в ряд на прилавке.

 — Ну что ж, предлагаю тост за новую авиацию, за славу русского оружия, за партию, — предложил Покрышкин.

Все дружно чокнулись.

 — Счастливых посадок, и чтоб турбина крутилась, — добавил Максимов.

 — И чтоб крутилась она от взлета до посадки, — дополнил Карих.

 — И выходить всегда на дальний привод, — вставил Немировский.

 — Ну, будем здоровы, — закончил Коробков. Опорожнив стаканчики, мы направились к выходу.

 — За ваши замечательные тосты, товарищи, — буфетчик тоже держал в руках чарку. — Летайте на страх врагам!

Я шел счастливый, радуясь тому, что слетал сегодня успешно, что у меня такие замечательные товарищи. Скрипел под ногами снег, с аэродрома доносился мощный гул излетающих самолетов, самых скоростных в мире. И на одном из них я сегодня летал!

 — Вот бы нам такие самолеты в сорок первом году, — сказал Максимов.

 — Хотя бы одну эскадрилью, и то дали бы духу фашистам, — продолжал Покрышкин.

 — А если бы их Александру Невскому, — засмеялся Немировскийи.

 — Невскому бы пару автоматов было достаточно, — вставил Карих. — Но Васька Буслаев и оглоблей обошелся.

Ты бы тоже, наверное, оглоблей обошелся, — сказал, улыбаясь в черные усики, Покрышев. — И как ты только в кабине помещаешься?

 — С трудом, по помещаюсь, — ответил Карих, — вот только ночью противобликовую шторку снимать придется, она верхний ряд приборов будет загораживать.

 — А ночные полеты не за горами, еще недели две — и про дневные забудем, — сказал Коробков.

Я мысленно представил полет в облаках ночью. Заманчиво! Любая погода станет для истребителей летной, отвоюем у природы еще один рубеж. Здорово!

Погода лётная

Устойчивый и обширный антициклон поддерживал ясную погоду. Мороз доходил до тридцати семи градусов. Притихли посеребренные инеем стройные сосны. Из-за горизонта вставало яркое, но не греющее солнце.

На аэродроме кипит работа. Техники и механики заканчивают подготовку самолетов к полетам. Летчики в меховых костюмах сходятся к месту построения. Здесь же вездесущий врач Кононов. Он заговаривает то с одним, то с другим летчиком, вмешивается в разговоры о технике выполнения фигур высшего пилотажа, о новых самолетах, с интересом спрашивает, как выполняется полет по приборам, словом, поддерживает рассуждения на любую тему. Может показаться, что доктор забыл о своих прямых обязанностях. Ничуть не бывало. Кононов — тонкий психолог, он несет ответственность не только за физическое, но и за психоморальное состояние летчика перед полетом. Вот он и изучает, «прощупывает» пациентов, балагуря с ними, прислушиваясь к разговорам.

Предполетная подготовка заканчивается построением.

 — Для встречи командира — становись! — подал команду начальник штаба. Моментально все пришло в движение. Техники и механики, оставив свои самолеты, спешили в строй, летчики выстроились на правом фланге.

Командир учебного полка, молодой подполковник, принял рапорт и, подав команду «Вольно», дал указание на полеты. Затем метеоролог доложил прогноз погоды, начальник связи проверил радиоданные, штурман проинформировал о режиме полетов. Наконец после рапорта врача последовала команда: «По самолетам — разойдись».

Мне предстояло выполнить четыре полета на МиГ-15 и один в закрытой кабине двухместной машины — тренировка в пилотировании вне видимости земли. Сначала — сложный пилотаж. Скоростной истребитель легко берет вертикаль, то стремительно набирая высоту, то так же быстро снижаясь. Уши чутко реагируют на резкие перепады давления. От больших перегрузок при выводе из пикирования тело наливается свинцовой тяжестью. Нелегко, но приятно «держать в руках» мощную боевую машину.

После выполнения фигур высшего пилотажа заметно ощущается усталость. Но отдыхать некогда. Пересаживаюсь в переднюю кабину двухместного поршневого самолета (в задней — инструктор) и закрываюсь плотной шторкой. Весь полет выполняю по приборам. Их так много, что внимание рассеивается. А инструктор, как нарочно, дает все новые вводные.

 — Ну как в закрытой? — спросил у меня Максимов после полетов.

 — Вначале тяжеловато.

 — Я тоже метался взглядом по приборной доске, — шутил он. — Слежу за курсом — скорость убегает, выдерживаю скорость — высота не та. Так вспотел, что перчатки насквозь промокли.

 — Осилим, Александр Ефимович, не все сразу, — уверенно говорит Покрышев.

 — Конечно осилим, что мы, зря сюда за тысячи километров прилетели?

Теперь мы стали больше заниматься тренировками на макетах. Проигрывали весь полет от запуска двигателя до посадки. Других тренажеров, изготовленных на заводе, тогда еще не было, приходилось обходиться самодельными. Но и они приносили немалую пользу.