Старухи

– А мне, – вступила в разговор Нинка, – «россиянин» напоминает слово «блин».

– Почему «блин»? – удивилась Евдокия.

– Сама не знаю. «Блин» и всё.

– Вообще-то, похоже, – поддержала Ульяна. – «Россиянин» – «блин». Похоже.

– И всё же… Почему нельзя «русский» говорить? – спросила Людмила конкретно Анну.

– Отвечаю. Скажешь слово «русский» – заденешь национальное чувство другого народа.

– Да ерунда это все! – возмутилась Нинка. – Я родом из Калмыкии. При этом – русская. И калмыки знали, что я русская. Так и говорили: «Наша Нинка – русская». И любили мы друг друга, уважали и никого за национальное чувство не теребили. С какого хера я теперь должна называть себя россиянкой?! Им, выходит, можно быть калмыками, а мне русской быть нельзя?!

– Да, им можно, – вздохнула Анна.

– А кто это придумал?! Какой окурок?! – разозлилась Нинка. – Или не один? Их много по телевизору показывают. Сидят в большом зале и придумывают.

Прежде нажрутся всяких вкусностей, чтоб спорее было выдумывать…

Старухи захохотали, а отсмеявшись, продолжили разговор о «русском» вопросе, и возобновила его Евдокия:

– Вы так и не ответили на мой вопрос: почему нельзя говорить «русский»?

– Да забудь ты про этот вопрос, – оборвала Нинка. – Нет его. И русских нет. Запомни. Есть только россияне.

– Нельзя же так! – возмутилась Людмила. – Еще и стесняться стали, что мы русские. Нам плюют в лицо, и мы же считаем себя виноватыми. Надо протестовать!

– А что мы можем здесь, живя в лесу, сделать? – спросила Анна. – Мы старые, немощные и никчёмные.

– Одним словом, русские, – припечатала Ульяна.

Помолчали…

– Вот евреи, например, не так… – проговорила Людмила.

– Они – да! Они за себя постоять умеют! – подхватила Нинка.

– Смотрите, как интересно! – обратилась к подругам Анна. – Евреи перестали о себе говорить – и исчез «еврейский вопрос».

Старухи заговорили наперебой:

– Да его никогда и не было – этого еврейского вопроса!

– Не скажи!..

– Ещё какой был!

– Сейчас у самих евреев появились дела поважнее, чем о себе напоминать…

– Слушайте, девчата! – обратилась к «девчатам» Нинка. – Среди нас нет ни одного еврея! Куда это годится?!

– К сожалению, нет, – вздохнула Людмила. – Они смышленые… А я, например, русская, – нет…

– Мы все такие, – сказала Анна-Историк. – нам до сообразительности евреев далеко…

– Получается, что было бы хорошо, если бы в каждой русской семье был хоть один еврей, – сделала вывод Нинка.

– Получается так, – согласилась Ульяна. – Но их тут нет, а нам зимовать.

– И какая связь? – удивлённо спросила Людмила.

– Самая прямая. Объясняю. Евреи много работают и почти все играют на скрипках.

– Поголовно! Как ужаленные! – поддержала Ульяну Нинка.

– И что из того? – недоумённо спросила Анна.

– А то, что поскольку мы не евреи, – серьёзным голосом сказала Ульяна, – к тому же, старые «не евреи», и работать не можем…

– И скрипок у нас нет! – выкрикнула Нинка. – А то бы я!..

Старухи засмеялись, а Ульяна едва заметно улыбнулась, а продолжила:

– Поэтому нам надо идти в лес и в поле – за грибами, ягодами и травами.

– Не очень убедительная логика, – недовольно сказала Анна.

– Что ты, Ульяна, привязалась? Тебе-то что?! – проворчала Нинка. – За тобой сын приедет.

– Не факт, что я уеду с ним… – ответила Ульяна.

* * *

Пришло новое утро, и снова старухи на скамейке. Все, кроме Ольги-Ельцинистки, которая не появлялась уже несколько дней.

– Что с нашей Олей-то делается? – задала Гламурница-Людмила вопрос, мучивший и Елену Олеговну.

– Я была у неё сегодня утром, – сказала Евдокия.

Старухи живо повернулись в сторону Евдокии, ожидая подробного рассказа. Но рассказа не последовало. Евдокия молчала.

Нинка встала со своего места, подошла к глядящей поверх озера Евдокии, ткнула её остреньким кулачком в бок и грозно спросила:

– И что?!

– А что?

– Ты чего идиотничаешь?! Пришла ты к ней!.. И что?

– Ну, да, пришла…

– А она?!

– А она – ничего. Сидит – смотрит в стенку.

– А на стенке что?!

– Хватит, девчата, дурочек корчить! – заругалась Ульяна. – Всё-таки, что с Ольгой?

– Да как что?! – повысила голос Евдокия. – Страдает она! В стардом разве хочется?!

– Не хочется… Никому не хочется… – печально-обречённо сказала Мария.

– О! Надо к ней Марию послать! – глядя на Марию, сказала Ульяна.

– А что – Мария? – удивлённо спросила Людмила.

– Пусть посмотрит… Давление там, сердце…

– А у нее что, измерялка есть?

– Нет, конечно. А ей не нужно. Она придёт, потрогает пульс, послушает ухом сердце, в глаза посмотрит и все скажет: и чем человек болеет, и какую траву заваривать… Мария многое может, и потому её нужно слушаться.

– Будем слушаться, а то нам все равно лечиться негде, – согласно кивнула головой Людмила. – Дерут немилосердно.

– Сейчас все дерут, – подытожила Нинка.

– Наверняка бывают и такие, которые не дерут, – неуверенно сказала Евдокия.

– Бывают, бывают, – поддержала Евдокию Ульяна. – Сейчас расскажу. А ты, Дуня, наверняка помнишь!

Старухи затихли и приготовились слушать. Ульяна обычно говорила немного, но всегда интересно.