Старые мастера

Есть у Фромантена и просто ошибочные суждения, неверные оценки (хотя и поразительно редкие), объясняющиеся либо неразвитостью науки, либо тем, что состояние многих картин в ту пору не давало возможности правильно судить о них. Мы знаем теперь, что в своих суждениях о портретах Рубенса Фромантен основывается на ошибочных указаниях в каталоге музея. Все четыре описанных портрета пе принадлежат кисти Рубенса. Но в целом соображения Фромантена о методах Рубенса-портретиста оказались верны. Правда, мы знаем у Рубенса и портреты большой художественной силы, взять хотя бы эрмитажную «Камеристку». Впрочем, и сам писатель видел один прекрасный подлинный портрет кисти Рубенса — «Елена Фаурмент с детьми» в Лувре — и сумел верно его оценить. Верно оценил он и «Милосердного самаритянина» Кареля Фабрициюса, хотя и считал его работой Рембрандта. Анализ «Ночного дозора» Рембрандта или «Мадонны каноника ван дер Пале» Яна ван Эйка нуждается в очень серьезных поправках, поскольку теперь стало ясно, что время и неумелые реставрации надолго исказили подлинный облик этих картин. Кстати, плохое состояние картин ван Эйка было, по-видимому, одной из причин наиболее грубой ошибки Фромантеиа, поставившего Мемлинга чуть ли не вровень с этим великим мастером. Переоценка значения Мемлинга вообще свойственна писателям XIX века. Лишь исследования позднейшего времени отвели его привлекательную, но намеренно архаичную и сентиментальную живопись на второй план, выдвинув вслед за ван Эйком Рогира ван дер Вейдена и Хуго ван дер Гуса. Было высказано немало предположений, почему Фромантен редко и с такой осторожностью говорил о Яне Вермере Дельфтском: ведь он видел и луврскую «Кружевницу», и гаагский «Вид Дельфта», и посетил в Амстердаме собрание Сикса, и читал прозорливые работы Tope-Бюргера о «дельфтском сфинксе». Что здесь виной? Вермеровский ли пленер и настороженное отношение писателя к пленеру вообще? Или скрупулезная честность автора, не позволявшая ему вторгаться в неясные для него области искусства? Во всяком случае, в немногих упоминаниях о Вермере (особенно в связи с пейзажами Писсарро) чувствуется тайное уважение к этому художнику. Подобную осторожность и сдержанность Фромантен вообще проявляет часто. Показательно, что он не называет по имени живых или недавно умерших художников, в том числе и таких, как Домье, Милле, Диас де ла Пенья и Писсарро. Можно думать, что, будучи членом жюри Салона, он считал это для себя неудобным. Такая щепетильность была ему присуща не только в книгах.

Все эти обстоятельства, к которым надо добавить обилие имен, географических названий и исторических фактов, мало известных современному читателю, давно уже вызвали необходимость все более и более обширных комментариев к книге, которые и стали появляться с 1939 года. В настоящем издании эти комментарии (Мориса Альмана в парижском издании 1939 года, Вилли Роцлера в базельском — 1947 года, Хорста Герсона в лондонском — 1948 года, Аиджея Худзиковского во вроцлавском — 1956 года и Богумира Мраза в пражском — 1957 года) использованы, переработаны и дополнены с той целью, чтобы читателям не приходилось перерывать словари и справочники при всяком возникающем вопросе, и с тем, чтобы ориентировать читателей во взглядах современной советской пауки на поставленные Фромантеном проблемы. Поскольку автор говорит лишь о произведениях, хранящихся в голландских и бельгийских музеях и частных собраниях и в парижском Лувре, мы старались указывать аналогичные произведения в советских музеях, чтобы читатели могли самостоятельно проверить справедливость оценок и анализов Фромантена. Естественно, что указаны и новые определения, касающиеся авторов картин, изображенных персонажей, сюжетов и т. д.

Издание книги Фромантена, разумеется, не случайность. В сокровищнице литературы об искусстве эта книга занимает особое место и является своего рода образцом эстетического воспитания. Трудно назвать другую книгу, которая так же помогла бы читателю полюбить, понять и глубоко почувствовать искусство, войти и самую сердцевину его проблем. «Старые мастера» будут и вечно живым примером проникновения и мастерства для тех, кто пишет об искусстве, популяризирует его или просто стремится понять и истолковать художественное произведение.

А. Кантор

Брюссель, 6 июня 1875