Старый английский барон

— Тише! Ни слова более, — ответил ему Освальд. — Вот увидишь, они подозревают нас в чем-то, хотя и сами не знают в чем. Подожди, пока тебя не спросят. Тогда нам обоим будет что сказать.

Они передали ключ барону.

— Мы убедились, что в восточных покоях всё как обычно, — сообщил Освальд.

— Вы просили Джозефа пойти с вами, или он вызвался сам? — осведомился барон.

— Милорд, я пожелал, чтобы кто-нибудь сопроводил меня, но все, кроме него, отказались. Я счел, что следует заранее позаботиться о еще одном свидетеле на случай, если мне доведется что-либо увидеть или услышать.

— Джозеф, ты служил покойному лорду Ловелу. Что за человек он был?

— Очень приятный, с позволения вашей милости.

— Ты узнал бы его, если бы увидел?

— Не могу сказать, милорд.

— Не согласишься ли ты остаться на одну ночь в восточном крыле?

— Прошу вас… если можно… умоляю вас, ваша милость, не заставляйте меня!

— Значит, ты боишься. Зачем же ты вызвался идти туда?

— Потому что был испуган меньше других.

— Я хотел бы, чтобы ты провел там ночь, но не настаиваю на этом.

— Милорд, я бедный невежественный старик и не гожусь для такого дела. К тому же, если я увижу призрак моего господина и он поведает мне нечто и прикажет держать это в тайне, я не посмею ослушаться его, — а тогда какую службу я смогу сослужить вашей милости?

— Пожалуй, ты прав, — согласился барон.

— Его речь и проста, и хитра одновременно, — проговорил сэр Роберт. — Из его слов тем не менее ясно, отец, что Джозеф не тот человек, на которого мы можем положиться. Он почитает покойного лорда Ловела более, нежели живого барона Фиц-Оуэна, — его он называет своим господином, его тайны обещает хранить. А что скажете вы, святой отец, кем вам приходится призрак — господином или другом? Вы тоже обязаны оберегать его секреты?

— Сэр, — промолвил Освальд, — отвечу вам то же, что и Джозеф: я скорее умру, чем выдам тайну, доверенную мне при подобных обстоятельствах.

— Так я и думал, — произнес сэр Роберт. — В поведении отца Освальда кроется нечто мне непонятное.

— Не порочьте отца Освальда, — велел ему барон. — Мне не в чем его упрекнуть. Возможно, разгадка тайны будет найдена гораздо раньше, чем мы думаем, впрочем, не стоит наклика́ть беду. Освальд и Джозеф говорили как и подобает добродетельным людям, и я удовлетворен их ответами. Мы ни в чем не виноваты, так давайте же сохранять спокойствие и стараться восстановить мир в нашем доме, а вы, святой отец, помогите нам.

— Со всем усердием, — ответил Освальд. Он позвал слуг и обратился к ним: — Никто посторонний не должен ничего узнать о том, что здесь сегодня случилось, в особенности — в восточных покоях. У молодых джентльменов не было столь серьезных причин для страха, как им показалось: в одной из комнат внизу упало что-то из обстановки и произвело шум, так их встревоживший. Но я могу вас заверить, что там нет ничего странного и нечего бояться. Через час я жду вас всех в часовне. Исполняйте свои обязанности, уповайте на Бога, повинуйтесь своему господину, и всё уладится.

Все разошлись; солнце встало, наступил день, жизнь текла своим чередом. Но не так легко оказалось успокоить слуг: они шептались между собою, что тут что-то не так, и ждали, что со временем всё разъяснится. Мысли барона всецело были заняты ночным происшествием, в котором он видел предзнаменование великих событий; порою он думал об Эдмунде, сожалея о его изгнании и тревожась о дальнейшей судьбе юноши. Но перед домашними он старался выглядеть спокойным и умиротворенным.

Прекрасная Эмма пережила немало тяжелых часов со времени отъезда Эдмунда. Она желала разузнать о юноше, но боялась обнаружить свое участие в нем. На следующий день, когда к ней зашел ее брат Уильям, она отважилась задать ему вопрос:

— Скажи, братец, не догадываешься ли ты, что стало с Эдмундом?

— Нет, — ответил он, вздохнув. — А почему ты спрашиваешь меня?

— Мне подумалось, милый Уильям, кому и знать, как не тебе? Ведь он так любил тебя, что не мог оставить в неведении. Послушай, тебе не кажется, что он исчез из замка при очень странных обстоятельствах?

— Да, дорогая сестра. Его отъезд — сплошная тайна. И всё же, откроюсь тебе, уезжая, он отличил меня среди прочих.

— Я так и полагала, — сказала она. — Но ведь ты скажешь мне, что́ тебе о нем известно?

— Увы, милая Эмма, я ничего не знаю. Когда мы виделись последний раз, он был взволнован, словно прощался со мною, и у меня было предчувствие, что нас ждет долгая разлука.

— Ах, и у меня было такое чувство, когда он расстался со мною в саду.

— О каком расставании ты говоришь, Эмма?

Она покраснела, не решаясь открыться брату.

Но Уильям просил, уговаривал, настаивал, и она наконец, потребовав строжайше хранить тайну, рассказала ему всё. В ответ он заметил, что и в этом случае поведение Эдмунда было столь же необъяснимо, как и во всех остальных.

— Но теперь, когда ты поверила мне свою тайну, — добавил он, — ты вправе узнать мою.

И он передал ей письмо, которое нашел у себя на подушке; Эмма прочла его с величайшим волнением.