Старый английский барон

Лорд Грэм поручил обязанности уполномоченного старшему сыну лорда Клиффорда, а тот — племяннику лорда Грэма, также они избрали духовника лорда Грэма и старшего сына барона Фиц-Оуэна, к вящей досаде молодого человека. Сэр Филип назвал мистера Уильяма Фиц-Оуэна, а Эдмунд — отца Освальда. Определили слуг, которым надлежало не только прислуживать уполномоченным, но и быть свидетелями всему, что произойдет. Лорд Клиффорд предложил барону Фиц-Оуэну, чтобы, как только посланцы тронутся в путь, остальные, включая лорда Грэма, отправились в его поместье в Камберленде{58} и ожидали там окончательного решения. После некоторых споров все приняли приглашение лорда Клиффорда, а также единодушно согласились, что преступника нельзя отпускать, пока всё как следует не уладится.

Барон Фиц-Оуэн поручил своему сыну Уильяму принять уполномоченных в замке. Перед отъездом сэр Филип обратился к барону, настаивая, чтобы, помимо замка, законному владельцу в счет задолженности были также отданы мебель и хозяйственный инвентарь. Барон в свою очередь упомянул об образовании Эдмунда и прочих затратах на юношу.

— Вы правы, милорд, — ответил сэр Филип. — Я не подумал об этом, тут мы в неоплатном долгу перед вами. Однако вы не знаете, сколь сильны уважение и любовь, испытываемые к вам Эдмундом. Даже когда он вернет титул и богатство, его счастье по-прежнему будет зависеть от вас.

— Почему от меня? — спросил барон.

— Как же иначе, он не будет счастлив, если вы не удостоите его своим вниманием и уважением. Но это еще не всё, и я питаю надежду, что вы сделаете для него больше.

— Поистине, — возразил барон, — он и так подверг мое расположение к нему суровому испытанию. Чего еще он от меня ожидает?

— Не сердитесь, дорогой милорд, я попрошу вас еще лишь об одном. Если вы ответите отказом, я пойму вас: признаюсь, согласие потребует от вас величия духа, но не большего, чем то, коим вы обладаете.

— Так каковы же ваши требования, сэр?

— Вернее сказать, моя нижайшая просьба. Она заключается в следующем: не смотрите на Эдмунда как на врага вашего рода, взгляните на него как на сына и сделайте его таковым!

— Как вы сказали, сэр Филип? Сделать его моим сыном?

— Да, милорд, отдайте ему вашу дочь. Он и без того давно питает к вам сыновние чувства, он побратался с вашим сыном Уильямом — вам остается только окончательно признать его членом семьи. Он достоин такого отца, вы — такого сына. Ваша семья породнится с Ловелами, и ваши потомки будут наследовать их имя, титул и поместье до скончания века.

— Это предложение нужно тщательно обдумать, — ответил барон.

— Позвольте мне добавить еще несколько слов, — продолжил сэр Филип. — Этого брака, думается мне, желает само Провидение, подвергшее возлюбленного Им юношу стольким испытаниям и наконец приблизившее его к счастью. Взгляните же на него как на драгоценного отпрыска благородного рода, сына моего близкого друга, или как на моего сына и наследника, и позвольте мне, заменившему ему отца, умолять вас о согласии на его брак с вашей дочерью.

Речь рыцаря тронула барона. Он отвернулся, чтобы скрыть волнение.

— О, вы редкий друг, сэр Филип! Какая жалость, что такой человек, как вы, оказался нашим врагом!

— Милорд, — произнес сэр Филип, — мы не враги и не можем ими быть, ведь найти сердца уже открыты друг другу, и я уверен, со временем мы станем добрыми друзьями.

Барон старался не показывать свои чувства, но сэр Филип читал в его душе.

— Я должен посоветоваться со старшим сыном, — сказал барон.

— В таком случае, — отозвался сэр Филип, — я предвижу немалые трудности, ведь он предубежден против Эдмунда и возвращение ему наследства считает ущербом для вашей семьи. Пройдет время, он увидит этот союз в ином свете и будет рад, что приобрел такого брата, однако сейчас воспротивится браку своей сестры с Эдмундом. Впрочем, нам не стоит отчаиваться: добродетель и решимость преодолеют все препятствия. Позвольте позвать сюда молодого Ловела.

Он привел Эдмунда к барону, сообщив юноше о предложении, сделанном от его имени, об ответе барона и своем опасении встретить возражения со стороны сэра Роберта. Эдмунд преклонил колени перед бароном, взял его руку и прижал к губам.

— Достойнейший из людей! Лучший из родителей и покровителей! — воскликнул он. — Я всегда буду питать к вам сыновние чувства, пусть мне и не выпадет честь стать вашим сыном по закону. Даже родные дети не могут испытывать к вам более сильной любви и признательности.

— Скажи, — обратился к нему барон, — ты любишь мою дочь?