Старый дом

– Нет, ничего. Всю дорогу так и бормотал, пока рубаху смирительную одевали, да в "красный крест" усаживали. А не пора ли нам на горшок? – встрепенулась вдруг Алимпия, подхватывая сына на руки. Пощупала абсолютно сухие штанишки, на всякий случай втянула носом воздух. – Верно, показалось, да и большой ты уже мальчик, чтобы в штанишки дудонить, – нежно обтерла платочком слюнявый ротик сына, поцеловала в пухлую щечку, крепко прижала к себе. Горестный детский всхлип прорвался сквозь материнскую заботу. Похоже, слегка затискала, а сынок этого не любит! Схватив со спинки дивана игрушку, Алимпия быстро сунула зайца в сжатые кулачки мальчика. Уткнувшись носопыркой в розовые ушки, малыш тихонько захихикал.

– Андрей, а снеси-ка его Катерине, пусть покормит! Видишь, капризничать начинает! А сам пригляди, чтоб фартучек повязала, кабы не срыгнул на новый костюмчик! Да зайца здесь брось – поди, в лес не убежит!

Подхватив сына под пухлую попку, Мякишев послушно вышел, аккуратно притворив за собой тяжелую дверь.

Тут же, подлетев к столу, Алимпия быстро зашептала, обдавая дядюшкин нос теплым дыханием:

– Дядечка! Не хочу, чтоб Андрей знал тайны наши семейные!

– Твоя воля, девонька, – отодвинулся от ее сверкающих глаз доктор, откинулся на спинку кресла. – Но коли супруг он тебе, может и надобно ему знать, чем жена дышит… – промолвил осторожно в ответ.

– Не должен! И точка! – прошипела Липа, стукнув кулачком по столу. – И не вздумай своей вдовушке рассказать! – погрозила дядюшке пальцем.

– А как же Гектор?

– Юродивый теперь твой Гектор, а с психа и спросу нет! – огрызнулась Липа, усаживаясь на место, обернулась на дверь. – Егор! Двигай зад ближе, и яйцо свое доставай!

– Не моё оно вовсе! – огрызнулся Кравцов, безбожно скрипя стулом по паркету. Две характерные царапины остались бельмом на начищенном паркете. – Что будем делать-то? Как гниду искать станем?

– Насколько я понял, в деле Игната нет иных свидетельских показаний, кроме как младшего клерка Ираклия Дробного, служившего у нотариуса Кноппа, – отозвался Карл Натанович. – Что ж, для меня картина предельна ясна…

Людвига Брукович выходит замуж за барона фон Грондберга. Рождается сын Гектор. У барона тайная страсть к азартным играм. Проиграв состояние, он стреляется, оставив огромные долги. Баронесса, недолго думая, продает поместье, и переезжает с сыном к брату Аркадию, к тому времени еще холостому и довольно состоятельному владельцу ювелирных мастерских. Через какое-то время Брукович женится, рождается дочь Алимпия, но, к сожалению, при родах Наталия умирает вследствие порока сердца. Царство небесное, сестрёнушке моей! – доктор скоренько перекрестился. – Людвига, привыкшая жить на широкую ногу и, вдобавок, пристрастившаяся к покеру, понимает, что брат больше не намерен оплачивать ее разгульную жизнь и покрывать долги. Тогда, она решает избавиться от брата и завладеть его имуществом.

Доктор примолк. Заглянул в фарфоровую чашечку, ковырнул ложечкой сладкую коричневую массу.

– Может попросить Катерину, чтоб ромашку заварила? Во рту пересохло…

По сдвинутым бровям юноши и напряженному девичьему взгляду, Карл Натанович решил все же отказаться от чайных церемоний. Сглотнув слюну, продолжил:

– Первым делом она жестоко использует Христину – душу наивную и бесхитростную…

– Чего так? – изумился Егор. – Что значит "использует"?

– Вот так клюква! – изумился доктор, поправляя пенсне. – Выходит, не читал ты отцово дело?! Не читал…

– Ну не все, так… не успел просто…

– В деле есть показания твоей матери, Кристины Рюриковны Кравцовой. Она признается, что пару раз подсыпала в горячие блюда хозяину "приправу всездравия", которую передавала ей баронесса для укрепления пошатнувшегося здоровья Аркадия, упомянув мимоходом, что семена клещевины очень благотворно действуют на организм, но я…

– Нет! Врешь, лысая скотина! – вдруг взревел диким зверем Кравцов. Схватив доктора за атласные лацканы домашнего халата, потянул на себя. Маленькое тельце Марка Натановича, вырванное из уютного кресла, распласталось на зеленой столешнице. Больно сшиб носом на пол граненую чернильницу, следом полетело пенсне.

– Эй, медведь неотесанный! – заорала Липа, подлетая к Егору. – Охолонись!

Замахнувшись, ударила Большой медицинской энциклопедией по светлым вихрам юноши.

– Уф-ф! – схватился за голову кузнецкий сын, выпуская несчастного эскулапа. Помотав головой, сел на диван:

– Тяжелая рука у тебя, барышня, как я погляжу…

– Дурачина ты, Егорша! – только и смог вымолвить доктор, потирая ушибленный нос. – Липушка, ты уж не серчай на дурня безграмотного – другими принципами, видать, живет.

– Чем?! – вскинулся было Егор, но передумал. Поднял с пола чернильницу, благо, что крышка завинчена была, повертел в руках, поставил на место.

– Ваша – правда! Грамоту плохо знаю, – глянул в подслеповатые глаза доктора, протянул пенсне. – Дайте-ка бумагу поглядеть!

– Я, пока ты принимал ванны, позволил себе убрать бумаги в надежный ящик. Ежели надобность появится, забирай – не спрашивай!