Старый дом и его обитатели

Люська сползла с кресла, подошла к картине еще ближе, машинально отметив дрожь в коленках. Она наклонилась вплотную к холсту и стала изучать, как положены краски, какими мазками сделано лицо, старалась понять, как художник смог добиться такого разнообразия оттенков на белом платье и воротничке, как ему удалось «оживить» золотистым загаром тонкие руки, осветить нежную кожу на щеках и пропустить воздушный солнечный луч сквозь копну волос. Она любовалась мастерски сделанной игрой света и тени на заднем плане, где над открытым окном от дуновения ветра поднялись прозрачные занавески, и стала видна ажурная крона деревьев. Люська даже не особенно удивилась, увидев на картине рядом с окном часы с боем, те самые, которые стояли сейчас внизу около дивана.

– Значит, мастерская была на первом этаже, а не здесь, на чердаке, – размышляла Люська. А может быть и наоборот, часы стояли здесь, а потом их перенесли вниз.

Она еще раз осмотрела внимательно все полотно, и в правом углу нашла едва заметную неразборчивую подпись художника. Повернув картину обратной стороной, девочка увидела четкую надпись: «Дача. Люсенька – Бусинка». Если бы Люська стояла сейчас на табуретке, она бы снова полетела вниз. Мало того, что девчонка с картины как клон походила на нее. Ее даже звали так же, или почти так же! Самой Люське нравилось ее пацанское имя. При новом знакомстве она так и представлялась – Люська, и не любила, когда ее пытались сладко называть Милочка, Людочка, Людмилочка, или как эту, «картинную» – Люсенька.

Пораженная своим открытием, Люська долго простояла у картины, не сразу заметив, что в мастерской заметно потемнело. В сумерках комнаты предметы приобретали странные очертания, становились неузнаваемыми, снова пугали скрытой тайной. Люська схватила рюкзак и как могла быстро, спустилась вниз. Бабушка еще не вернулась. Люська пошла в новый дом, взяла из холодильника молоко, достала хлеб, села пред телевизором и стала смотреть какую-то неинтересную передачу, не переставая думать о портрете с девочкой Бусинкой. Усталая от впечатлений, она быстро заснула прямо у телевизора.

Утром бабушка, конечно, заметила сине-красный шишак на лбу у внучки, сделала примочку из бодяги и вполне удовлетворилась услышанным от Люськи объяснением: она неудачно нырнула с берега. Почти весь день Люська помогала бабушке высаживать цветочную рассаду, которую та привезла из питомника. Бабушка снова ворчала, что ей не хватает места для задуманных клумб и розария.

– А мои любимые кустарники барбариса, ирги и чубушника вообще задыхаются, давно требуется пересадка. Вот родители твои приедут, я им ультиматум поставлю: снести старый дом. Одна гниль от него идет, еще и сюда жук-короед доползет. Схватитесь, да поздно будет, все проест. А отец твой хочет баньку построить. Какая же русская дача без бани? Да и колодец надо, наконец, вырыть, а места где достанешь на этих сотках? А мама твоя еще хотела беседку резную, чтоб рядом жаровню поставить, мясо-рыбу жарить-коптить.

Бабушка все говорила и говорила. Люська села в тенечке передохнуть. Над вскопанной землей вились комары, над цветами жужжали пчелы, на веранде у банок с прошлогодним вареньем скопились осы, не переставая, ворчала бабушка. Было опять невыносимо скучно. Люська бросила тяпку, надела купальник и пошла на речку. Калитка с выходом к речке была за старым домом. Люська обошла его, стараясь не думать о вчерашнем открытии и уж точно не смотреть наверх, где среди густой листвы огромного старого клена едва просвечивалось чердачное окошко. Люська была уже у калитки, приоткрыла ее, и вдруг ей почудилось, что кто-то зовет ее. Она повернулась, подняла голову вверх к окошку и там за мутным стеклом разглядела Бусинку. Она улыбалась и махала Люське рукой, делая знак «заходи». И Люська, вместо того, чтобы бежать на речку, ринулась в дом и одним махом взлетела на чердак.

В мастерской было тихо, но эта тишина была полна тайн, завораживала, дразнила желанием открытий. И Люська опять поддалась искушению, готовая к новым зрительным иллюзиям или причудливым играм воображения. Она медленно двигалась вдоль стен с полками, где лежали шляпки, сумки, платки, обувь. Теперь она заметила среди шляпок, ту, что была надета на голове Бусинки, а среди обуви легко нашла ее пару маленьких туфель. Сам портрет так и стоял у пыльного окошка. Люська чувствовала взгляд Бусинки, который, казалось, сопровождал ее, следил за ней. А когда Люська подходила к картине, Бусинка делала вид, что смотрит мимо нее, куда-то вдаль, сидит, подняв коленки к подбородку, уставившись взглядом в пустое пространство.