Старый корабль

Добежав до высокой бетонной платформы, где фабрика сушила лапшу, Цзяньсу остановился, переводя дух, задрал голову и стал смотреть на мокрые звёзды, прислушиваться к плеску реки и громыханию старой мельнички. В той стороне в окошке смутно виднелся свет: должно быть, Баопу сидит там на своей табуретке, следит за жёрновом. Цзяньсу пристально вглядывался в окошко, словно надеясь, что оно распахнётся или свет станет ярче. Потом разочарованно спустился с платформы, обогнул угол здания фабрики и остановился перед большим помещением. Внутри горел свет и раздавался храп. Он знал, что там спит хозяин фабрики «Крутой» Додо. Цзяньсу постоял немного, и рука сама потянулась к дверной ручке. Затаив дыхание, он толкнул дверь, вошёл, закрыл её за собой и осторожно повернулся. Додо лежал лицом вверх на тёплом кане в одних чёрных трусах из толстой ткани, они стояли колом и тошнотворно поблёскивали. С годами все валичжэньские, кроме Суй Бучжао, набирали вес. Свешивающееся брюхо Додо походило на большущую опухоль. Борода с проседью, лицо в жирных складках, странные красные пятна на щеках. Губы с налётом зелени приоткрыты, торчит один передний зуб. Цзяньсу вдруг показалось, что левый глаз Додо приоткрыт — сердце ёкнуло. Он замер, протянул руку и поводил перед ним пальцем. Полуоткрытый глаз не шевельнулся, и Цзяньсу облегчённо вздохнул. Додо тяжело дышал, большой кадык беспрестанно двигался. На узком подоконнике рядом с каном зачем-то лежал большой тесак. Чрезвычайно острое лезвие в пятнах ржавчины, тыльная сторона — с палец толщиной. Цзяньсу смотрел на этот тесак, и кровь вдруг отлила у него от лица. Он постоял, не шевелясь, ещё немного, потом беззвучно отступил к двери и вышел.

Близился праздник Середины осени[14], накануне подвели баланс, и оказалось, что с запуска фабрики прибыль значительно увеличилась. Особенно после введения механизации — старая мельничка за семь дней перемалывала на десять даней[15] фасоли больше обычного. Чжао Додо неоднократно ходил на мельничку и всякий раз возвращался в приподнятом настроении. Он предложил своему бухгалтеру сделать специальный расчёт по механизированной мельничке, и получалось, что доход ожидается немалый. Вот он и решил по случаю праздника устроить банкет и пригласить Ли Чжичана, оказавшего помощь в установке оборудования, техника Ли и Суй Бучжао. Особое приглашение получил Цзяньсу. Готовить Чжао Додо позвал повара городской управы Пузатого Ханя: тот считался первым кулинаром в Валичжэне. На радостях Чжао Додо щедрой рукой угощал выпивкой и закуской работавших в ночные смены. Говорили, что Пузатый Хань может приготовить сто шестьдесят блюд с тофу, каждое со своей формой и вкусом. Возможно, под воздействием этих слухов Чжао Додо предоставил ему в тот день в качестве исходных материалов лишь десяток корзин с обломками лапши с прошлого «пропавшего чана». Пузатого Ханя это ничуть не смутило, он лишь сбросил майку, которую обычно носил в самое напряжённое время стряпни, и принялся работать голым по пояс. В результате на каждом столе стояло по двенадцать блюд: тут было и красное, и зелёное, и кислое, от которого люди содрогались всем телом, и сладкое, от которого раздавалось восхищённое причмокивание. Через некоторое время рубашки пьющих уже промокли от пота, и все, довольные, широко раскрывали рты, чтобы передохнуть. После банкета Чжао Додо заставил бухгалтера ещё раз произвести подсчёты, и выяснил, что десяток с лишним корзин ломаной лапши стоили не так уж много, немало денег ушло на сахар и уксус, а ещё на большую упаковку чёрного перца, который повар стащил из городской столовой.

Банкет продолжался до двух ночи — у фабричных прошла уже третья смена. Цзяньсу пил осмотрительно, поглядывая при этом на каждого. Суй Бучжао давно уже набрался и заплетающимся языком рассказывал на ухо технику Ли про дядюшку Чжэн Хэ. Чжао Додо побагровел, но был абсолютно трезв. Предлагая Цзяньсу тост в его честь, он заявил:

— В городке никто дальше своего носа не видит! Сколькие смеялись надо мной, говорили, что зря я беру на работу молодёжь из семьи Суй. А я знаю, что делаю! По мне, пока рядом кто-то из семьи Суй, никаких «пропавших чанов» на фабрике не будет!