Машин Старый Пёс боялся со щенячьего возраста, а если точнее, то со дня, когда бестолочь сын хозяев собачьей фермы, где Старому Псу посчастливилось явиться миру, сподобился полихачить на отцовском авто. По утренней росистой траве мальчик лихо швырнул старенький «каблучок» в занос, но не удержал, не подхватил вовремя… Машина снесла забор, сильно ушиблась и обезумевшим от боли гигантским подранком ввалилась в собачий вольер. На счастье, большинство его обитателей находились поодаль, ближе к крытому помещению, а вот сестре-близняшке Старого Пса, наводившей утренний марафет отдельно от всех – стеснялась – не повезло. Переднее колесо жестоко отшвырнуло ее, и собачонка, почти целиком помещавшаяся на ладони, отлетела кубарем. В воздухе она громко, обиженно тявкнула и взмахнула ушами, но уши не крылья, не удержали. Задним колесом ее сплющило и вмяло в грязь посреди одинокой невысыхающей проплешины, на полпути к сбившейся, как овцы в отару, потрясенной родне. Несколько до бесконечности затянувшихся минут грязь, так непохожая на ладное тельце полуторамесячного щенка, пульсировала, безмолвно взывая о сострадании, но никто из собак так и не осмелился приблизиться к этому месту. Они лишь подняли истошный лай и шумели надрывно до тех пор, пока из жилого дома ни прибежали люди. С криками не по адресу: «Ну-ка угомонитесь! Что за напасть такая!» К людям судьба незаслуженно снизошла: к этому времени сестренка Старого Пса отошла окончательно, избавив людей от страшной необходимости вмешиваться. Люди, надо сказать, не сразу сообразили, что к чему, что, собственно, произошло и как… Немудрено. Открывшееся им зрелище и в самом деле будило самые разноречивые предположения: часть недавно покрашенного ограждения очутилась в прошлом, а машина – в вольере. Разобравшись и составив разрозненные звенья событий, люди принялись поносить раззяву-гонщика «мудаком» и даже «сраным», хотя ни Старый Пёс, ни кто другой ничего такого за мальчишкой не заметили, даже со спины. А отец в сердцах огрел виновника катастрофы сломанной штакетиной. По заднице. Но не так сильно, как тот машиной сестренку Старого Пса. Пощадил. Или силы на крик неразумно потратил.
Безжизненное тельце щенка аккуратно подобрали на широкую совковую лопату, отнесли под кран, ополоснули, завернули в подвернувшуюся под руку не самую чистую тряпицу и уместили в скворечник, криво скроенный сыном на уроках труда. Из того, что валялось в сарае, только этот неказистый птичий домик более-менее подходил для печальных нужд. Пока за порушенным забором копали ямку, Старый Пёс улучил момент и в компании таких же мелких, глупых и безмерно любопытных оболтусов подкрался к лежавшему на траве скворечнику. Толкаясь носами, они поочередно заглядывали в круглую дырку, изначально проделанную для неизвестной птицы, теперь уже обреченной на бомжевание. Ничего внутри они толком не рассмотрели, только неровную и пугающую темноту. Спутники Старого Пса тревожно поводили носами и в глазах их была различима капля восторга, подмешанная в страх, как бывает только в щенячьем возрасте. Сам Старый Пёс тоже проделал носом все предписанные в таких случаях пассы – не мог же он отстать от товарищей, – но, по правде сказать, страха не ощутил, восторга тоже, только в горле запершило противно, словно землю ел. Он попытался прочистить горло и издал странный, необычный звук «воо-ууу!», напугавший его самого и немало озадачивший, так он подумал, людей.
Во всем виноватый мальчишка ни с того ни с сего как подкошенный рухнул в траву и заколотил по ней руками-ногами. Видно, наказывал ее за то, что оказалась такой скользкой, не помогла совладать с непослушной машиной. Мать бросилась к нему успокаивать и поднимать, а отец хмуро посмотрел в сторону четвероногих искателей приключений и погрозил лично Старому Псу черенком лопаты: «Цыц, сказал! Выть он мне тут будет, шмакодявка…» И, сплюнув в сторону, поругиваясь, продолжил ожесточенно ковырять землю неудобной, все той же совковой лопатой, на которой к последнему омовению относил погибшую псину. Старый Пёс знал, что с другой стороны их убежища к стене прислонена нормальная лопата, штыковая, но с советами и подсказками лезть не стал, был научен. Лишь только у Старого Пса прорезался интерес к миру и его порядкам, родители втолковали ему, что большинство людей не выносят указаний на их ляпы, потому как мнят о себе слишком много. «А те, что не большинство, то есть оставшиеся, те еще опаснее! Поскольку умеют эти чувства скрывать, то есть мнят о себе еще больше». Таков был урок. Наконец мужчина разобрался с ямой. Он бессмысленно заткнул смотровое окно в скворечнике пучком сохранившей влагу травы… Бессмысленно потому, что больше никого не тянуло заглядывать внутрь. И упокоил несчастную сестру Старого Пса в мягком, казавшемся издалека маслянистым, грунте.