Старый рыцарь

— Здесь творится какая-то чертовщина, — наконец, прозрел Зоркий, но к ним уже подползали трупы.

Сначала один, потом второй, и наконец, их стало так много, что отрубленная голова разочарованно надула щеки.

— Мы покажем дорогу, — отозвался тот, у которого было туловище и поднял руку. Одной он оперся о песок, приподнимая отяжелевшее от смерти тело, другой — бледной, разорванной в клочья до серой плоти, показал куда-то вперед. Остальные сделали то же самое. Вскоре дюжина шла по коридору из бледных пальцев, указывающих им дорогу в последний путь. Серди них были и пираты и те, кто служил королю верой и правдой. Теперь они служили в одной армии, присягнув в верности одному богу.

«Посмотрите на них, — произнес внутри своего разума Фолкмар, — посмотрите на этих солдат. У них пурпурные плащи и литые доспехи. Это личная гвардия короля! Это лучшие из лучших и все они мертвы. Мы и вполовину не так искусны… и вполовину… Почему никто не замечает этого?»

«Потому что здесь все серое, а их пустой взор ничего не видит, — прокричал он себе же, словно глупцу, — боги, спасите нас». Он вопил и вопил, зная, что они не спасут.

Красная расцветшая роза на гербе Фаэрвиндов, королевском гербе, алела на плащах и рукоятях павших бойцов, но золотые монеты, плясавшие вокруг алой розы, оставались серыми. Серый и все оттенки крови — единственное, что мог различить глаз Фолкмара.

Туман расступился, открывая рваную рану на теле литой скалы, простиравшейся далеко вдоль побережья. Перед ним разверзся вход в пещеру. Туда указывал бледный частокол пальцев. Мрак поглотил их, как только они сделали шаг вперед, и туман сомкнулся за их спинами.

Они шли долго, шли и шли, сквозь мрак и сырость, ни разу не ошибившись в направлении. Окоченевшие воины за спинами все еще указывали им путь, хоть они уже и не видели их. Фолкмар находился посреди своих людей, и они уносили неудержимым потоком. Мертвые знали этот путь, ведь они проходили им уже множество раз. Неизвестно, помнили ли они его, но вот Фолкмар всегда забывал, и всегда надеялся, что его приведут в другое место.

Стены ожили от оранжевых отблесков пламени — еще одного оттенка крови. Пламя было таким же холодным и мокрым, как и песок на побережье. Фолкмар чувствовал это мерзлой кожей, от холодного жара пламени становившейся еще холодней.

— Множество жертв, или одна? — спросила она, распластав длинные руки по краю колодца. Взгляд ее устремился в серую глубину, на темном лике отразились отблески бездны, — Так уж и быть, я предоставлю тебе выбор, — Алчущая подняла голову, тряхнув густой шевелюрой жестких, словно проволока, волос. — Это будет приятный выбор. Не все удостаиваются такой чести. Лучше взять изысканное блюдо единожды, чем хлебать овес каждый день. Ему нужно изысканное блюдо.

«О каком блюде она говорит?»

Алчущая Жрица была прекрасна, и похожа на солнце. На черное солнце, манящее красотой, но не дававшее тепла. Кожа нежная, словно черный бархат, изгиб талии врезался в бедра, настолько крутые, что позавидовала бы любая ваза королевского дворца, тонкие руки, с еще более тонкими запястьями, а шея… Фолкмару захотелось ее сдавить, ведь он помнил, что произойдет дальше.

— Посмотри вокруг, и скажи, что тебе все равно! — прокричала она пухлыми губами, достойными целовать самих богов. Тёмную кожу Алчущей прорезали ядовитые зеленые полосы, складываясь в причудливые узоры. Волосы ее были совершенно серы, но блестели ослепительным светом турнепсового блеска. Он намертво прилип к ее прядям, шее и треугольнику между бедер. Шею венчал кровавый рубин, — Ты умер еще раз, Фолкмар! Сколько раз ты делал это за сотню лет? Тебе дали еще один шанс все изменить, просто сделай правильный выбор! Сделай то, что сделали все и твоя команда останется жива.

«Зеленый. Я вижу зеленый, — только и удивился Фолкмар, — Теперь я различаю три цвета».

Нет, он уже ничего не изменит. Ведь это произошло так давно, время вспять не повернуть, это все знают. Они остались там, в его воспоминаниях. Воспоминаниях, в которых он не помнит лиц.

С потолка пещеры свисали висельники. Их длинные тени трепыхались от тревожного огня, будто их обладатели еще живые. Вполне возможно, тени некоторых двигались не от отблесков суетливого пламени. Но это была не жизнь, а всего лишь агония.

— Хорошо, что мертвецы не умеют испражняться, — хохотнул Тодерик, задрав костяную голову. На месте его черепа появилось лицо и сразу исчезло. Но Фолкмару показалось, что на мгновение он вспомнил.

— Здесь и пираты, и королевская гвардия, — на выдохе произнес Фолкмар, — Их много, и они висят с потолка пещеры. Кто повесил их туда? Ведь здесь нет никого из живых, кроме тебя, Алчущая!

По улыбке Жрицы Фолкмар понял, что задал правильный вопрос. И сказал верные слова.

— Ты прав, — ответила она, оголив красивый хищный оскал, — Здесь нет никого из живых.

Некоторые висели тихо, не смея качнуться, некоторые цеплялись за жизнь последними всплесками агонии, но рыцарь понял, что Алчущая говорила вовсе не о висельниках.