Старый рыцарь

Посреди стоял постамент, окруженный свечами без пламени. Подойдя, Дуг взял одну, которая еще горела, и поджег потухшую от нее. Потом другую, и еще одну. Он шел по цепочке пустоты, заполняя ее теплотой пламени. Прилежно, и не пропустил не одной. Ему нравилось, как зажигаются огоньки, как от них исходит тепло. Ведь на улице было так холодно, и он весь промок, а от свечного огня, делавшего мрак волшебными мерцающим светом, исходило тепло и в храме было жарко. Даже ледяной ветер сверху не разогнал теплоты внутри, и лавандового запаха тоже. После того, как зажглась последняя свеча, он взглянул на свою работу и улыбнулся: перед ним светилось маленькое небо. Дуглас подошел к широкому округлому постаменту — без статуи на нем, как и всегда. В столице, Аоэстреде, был такой же, с каменной обувью на ней и отпечатками голых пяток. На этом помосте всегда валялась какая-нибудь снедь и всякая всячина, какая находилась в карманах у людей. Здесь было точно так же, только сапоги были не каменными, а совсем настоящими, и многие совсем не новые. В столице клирики гоняли их, когда он с ребятней пытался стащить что-то с постамента, или, смеясь, забраться на него. А здесь он находился один, и никто его не прогонит. Дуг подпрыгнул, забравшись на мраморную плиту. Отбросив в сторону какой-то старый сапог, он лег на спину, распластавшись на мраморе. Теплый воздух свечей окутывал замерзшее тело и стало хорошо. Он взглянул вверх — на куполе зияла большая дыра, оттуда заходил ветер. Дуг смотрел на темное полотно небес, окруженный пламенными звездами. Он ощущал себя в утробе огромного кита, где море — это небо. Мальчишка улыбнулся, а потом засмеялся.

Так он лежал и смеялся, в окружении старых сапог и всякой всячины, пока не вспомнил, зачем старик послал его сюда. Тогда он сел и оглянулся: не было здесь никаких лавок. Постамент, на котором он сидел, сделали литым, и под него заглядывать Дуг не собирался. Как и под стены шатра — снаружи-то он уже был. Кое-где свисали длинные веревки со стальными перьями на концах, кое-где встречались и деревянные шарики, и даже камни — символы, ведомые только немногим, они раскачивались туда-сюда, но совсем не задевали друг друга.

Отцепив от бедра мешочек с монетами, Дуглас открыл его и задумчиво глянул внутрь. Серебряные монеты ловили слабые отблески оранжевого пламени, превращаясь в золотые. Если бы все было так просто, можно было в одночасье стать богачами — достаточно поднести монету к пламени, чтобы сделать ее дороже. Но в кошельке лежали только эти двенадцать монет. Дуглас вынул одну. Повертел в руках, почувствовав холод металла, затем положил на такой же холодный мрамор, рядом с оторванной подошвой башмака.

На остальные монеты — ровно одиннадцать — он посмотрел так, будто нашел для них более полезное применение. Снаружи послышался какой-то говор, и он испугался. Мгновенно спрыгнул с постамента и направился к выходу. Он оглянулся напоследок, отметив, что все на своих местах и ни одна свеча не потухла. На выходе встретился исхан, пришедший зажигать свечи.

— Для вас работы нет, я уже все зажег! — весело произнес Дуг, снимая перед озадаченным клириком воображаемую шляпу.

Он вышел вальяжно, спрятав руки в карманы, будто одержал какую-то победу в этой жизни.

Дуглас долго гулял по оживленному ночному Перелеску. Без шатров и временных построек, базарных площадей, кибиток кукольников и потешников, турнирной площади и всего прочего это был совсем маленький городок, но сейчас тут было легко заблудиться. Впрочем, он знал, где находится таверна, и не важно, как далеко он забрался — старик все равно останется там. Опыт показывал, что хмель словно гиря приковывает к себе, бывая слаще побед и крепче доблести.

Дуглас купил себе пару жарких свиных сосисок и сьел, ведь он голодал с самого утра и не успел ничего бросить в желудок. По пути мальчишка встретил тех самых пиромантов с визжащей толпой вокруг них, среди которых находились и честные женщины. К утру некоторые из них окажутся не совсем честными, но Дуглас был слишком мал, чтобы задумываться об этом. Потом он прошел мимо нищих, предпочитавших не тянуть к людям руки ночью, те просто сидели и тихо переговаривались друг с другом. Дуглас позвал к себе какого-то чумазого мальчика, младше, чем он. Сказал ему пару слов, и они побежали вместе — как будто бывали давно знакомы.

Между такими детьми создавалось меньше преград, ежели бы они знали родителей, или хотя бы какой-нибудь дом. Дуглас поглазел с ним на кукольников, затем они пробежались до ночных кибиток с выпечкой и взяли себе по две, с начинкой из толченых фруктов и козьего сыра, еще теплых и с глянцевой коричневой корочкой сверху. Дуглас нашел, где можно раздобыть сосисок, и себе за одно тоже — он много мог сьесть. Взял он этому мальчишке так же и соломенную шляпу, а себе не взял — ее обещал сьер Фолкмар, и он хотел, чтобы он сдержал свое обещание.

Когда пришла пора уходить, Дуглас завел мальчишку в толпу, а вынырнули они уже с другой стороны молочной кибитки.