Стася и Тим.

Тимур выпускает его руку и несколько секунд смотрит на перчатку, прикидывая, как скоро он сможет ее снять. Почему-то противно, хотя Тимур чистоплюем никогда не был.

— Семье, — протягивает медленно, словно пробует это слово на вкус. Растягивая время и усмиряя скрутившую в узел ярость. С какой легкостью он бы размазал этого сукина сына по стеклу. И никто не помешал бы. Гурин даже опомниться не успел бы, как уже был бы трупом. И возможностей таких не счесть. Судьба словно измывалась над Тимуром, подкидывая ему раз разом прекрасные шансы отправить Гурина в ад, где его уже давно заждались. Останавливало одно: предвкушение. Сладость от скорой мести, которая хуже смерти.

Улыбнувшись, Тимур медленно поднимает взгляд: холодный, равнодушный, и сталкивается со злым взглядом своего врага. Видит, как тот стискивает зубы и сжимает кулаки, готовый прямо сейчас разорвать его в клочья. О, Тимур бы с радостью дал повод, чтобы сломать Гурину хоть что-то. Чисто ради какого-то темного удовольствия. Пожалуй, сейчас он как никто понимал тех, кто кайфует от пыток. Он бы испытал пару пыточных приспособлений на своем противнике с нереальным удовольствием.

— Семье, — повторяет Тимур, расслабленно привалившись плечом к стене больничного коридора. Боковым зрением улавливает, как из палаты Русалки выходит Эльф. Смурной и озадаченный какой-то. И то муторное внутри дергается сильнее, выгибается, как эпилептик в припадке. — Да кому она сдалась, семья твоя? — глуша собственные эмоции. — Сын – наркоша конченный, за дозу готовый на все, даже родного отца прикончить. Жена – шалава, раздвигающая ноги перед каждым жирным членом, — отмечает, как дергается кадык Гурина. Лицо заостряется. Еще немного и рванет будущий мэр, как пороховая бочка. Еще немного… — Хороша, правда, сучка. Такую и отыметь не грех. Но я, знаешь ли, свежатину люблю.

И ухмыляется плотоядно, намеренно не озвучивая, кого имеет в виду. Гурин понимает все сам. Делает быстрый выпад кулаком в солнечное сплетение. Быстр, сволочь, но Тимур еще быстрее. Шаг назад, в сторону. И вот он уже за спиной Гурина, дышит ему в затылок. И смеется тихо, наслаждаясь игрой.

— Стареешь, Гурин, — насмешливо, едва ли не в самое ухо. И снова шаг назад, когда тот резко разворачивается для нового удара.

— А ты трусливо сбегаешь, — цедит, тяжело дыша.

— Не бери на «слабо», — смеется Тимур, поигрывая зажигалкой, — не прыщавый подросток все-таки.

— А кто же ты? — все еще на взводе, но уже ухмыляется в тон Тимуру. Берет под контроль эмоции, добела сжимая пальцы. — Сопля зеленая. Плюнуть и растереть.

— А ты попробуй, — не меняя тона, парирует Тимур.

— У каждого есть слабые места, Тиша, — говорит едва слышно, все-таки выдирая из Тимура задвинутую ярость.

Улыбка сменяется оскалом. Тимур шагает к Гурину, впечатывая того в стену одним мощным ударом в живот. Тот хватает ртом воздух, с шумом выдыхает. Хрипит. Но не отводит взгляда с отблеском триумфа.

— Ты прав, крестный, — выплевывает, зажав Гурина в тиски. И пальцы на горле так удобно смыкаются, — у каждого есть слабые места.

И разомкнув пальцы, разворачивается спиной и широким шагом покидает больницу.

Уже на крыльце рвет ворот рубашки. Ткань с хрустом поддается. Только кислорода все равно не хватает. И злость клубится внутри, ища выхода.

Тимур рывком стягивает перчатки, швыряет в урну, чиркает зажигалкой и обнимает ладонью жгучее пламя. Вонь горящей плоти забивается в нос и это единственное напоминание, что нужно остановиться. Никакой боли, даже слабого отголоска. Ничего. Только вонь, горькая, оседающая на языке, забивающая глотку и легкие.

— Не замечал раньше за тобой тяги к садомазо, — голос Эльфа заставляет остановиться и посмотреть на взъерошенного друга. — Продолжай, не стесняйся, — усмехается он, зажав зубами не подкуренную сигарету. — А я пока расскажу, какой ты придурок, Крутов.

 Тимур изгибает перечеркнутую двумя шрамами бровь, ожидая продолжения. А огонек по-прежнему «гуляет» по ладони, ласкает кожу. И он пропускает его между пальцами, трогает, словно пытается ухватить за рыжий хвост. Играется под непроницаемым взглядом друга. Тот сигарету в пальцах вертит, перекатывает и смотрит куда-то сквозь Тимура. Нехороший взгляд. И неприятное предчувствие пересчитывает позвонки, как умелый музыкант струны.

— Гурин хочет упрятать девчонку в психушку, — встряхнувшись, все-таки отвечает Эльф. — Уже заключение от главного получил.

— Шустрый, однако, — ухмыляется Тимур, щелкнув по кончику пламени. Захлопывает зажигалку и несколько секунд смотрит на обожженную ладонь. Значит, подключил-таки связи, сукин сын. А ведь Русалку кроме Эльфа никто не осматривал. Быстро «липу» состряпали. — Только бесполезно все это, — и по венам расползается то самое пламя, что еще секунду назад жгло его кожу. И от внезапной боли все внутри саднит, как будто его внутренности отпинали армейскими сапогами. Паршиво. Тимур снова щелкает зажигалкой, перетягивая боль в давно бесчувственную руку. Получается хреново.