Стать бессмертным

Смешно сказать, я до сих пор не знаю, кто она такая и откуда здесь взялась. То есть, я в курсе, что когда-то тут жила её бабка-учительница, но не более. Про саму Лену и её прежнюю жизнь я так ничего и не узнал — она о себе почему-то не рассказывает, а я, дабы не вызвать её отрицательных эмоций, не спрашиваю. Просто наблюдаю её, так сказать, в дикой природе, как зверушку неизвестной доселе породы.

Первым большим открытием для меня в ней стало то, что она очень красива в профиль. Раньше я почему-то не мог этого заметить, теперь же любуюсь. Бывает, девушка хороша в анфас, даже красива, но профиль её портит либо чересчур длинный нос, либо тяжёлый лоб, либо скошенный книзу подбородок, за которым намечается второй — тогда привлекательность такой особы лично для меня стремится к нулю. А бывает, профиль до того хорош, что хочется на него смотреть бесконечно.

У Лены профиль идеальный. Высокий лоб, аккуратный прямой носик, чуть припухлые губы и изящный, лёгкий подбородок. И, главное, никакого намёка на Азию. Азия есть в анфас, и в «три четверти» есть, а в профиль — нет. Исчезает куда-то, как после знаменитого верстового столба на Урале.

«Готический» стиль Лениной верхней одежды и макияжа довольно скоро перестал казаться мне антиженственным и даже начал нравиться. Другое дело, её странная манера поносить женский род — никак не могу привыкнуть. Получается, кстати, у неё это довольно убедительно, так что я грешным делом подумал, не является ли эта вывернутая наизнанку вечная темы женских разговоров — «все мужики — сволочи» — проявлением Лениного альтер эго.

Например:

— Мужики очень примитивны, но это не мешает им быть гениями. Женщины устроены гораздо сложнее, но на этом их достижения обычно заканчиваются.

Или:

— По большому счёту, женщины мало отличаются от мужчин. Первые рожают детей, а вторые — произведения искусства. Ещё неизвестно, кто больше мучается родами. Для меня, особой разницы между ними нет. Се человек! И больше ничего.

Или, ещё:

— Мир, в котором мы все живём, построен мужчинами. Так вышло. Можно сколько угодно пищать о женской исключительности, но это так. Кстати, тому положению, которое сейчас занимают женщины в обществе, они полностью обязаны двум мировым войнам, которые, разумеется, затеяли мужчины.

Или, вот такое:

— Женщины пускают мужчин в своё тело, а мужчины женщин в свою душу. А это гораздо глубже…

Ещё Лена очень любит находить символы и знаки, особенно там, где их нет. Точнее, для неё они есть везде. Она может увидеть указатель в склонившемся как-то по-особенному дереве, или, например, сделать вывод о том, что надо делать или же, наоборот, чего делать не надо из появления в небе облака какой-то определённой формы…

Как-то вечером мы шли с прогулки и, когда уже подходили к её дому, Лена заметила, что в нём горят только два окна.

— Завтра я пойду в институт ко второй паре, а не к первой, даже если там что-то важное, — заявила она.

В этот момент на втором этаже загорелось ещё одно.

— К третьей, — сказала Лена, что бы там ни было, к третьей.

— Кругом знаки, — в ответ на моё удивлённое лицо сказала она, сощурив глаза, словно пытаясь разглядеть то, чего не видно другим.

Думаю, я немного понимаю, о чём она. Если внимательно посмотреть вокруг, то можно увидеть много интересного — наша земля богата не только дураками и полезными ископаемыми. Помню, тогда я рассказал Лене, как однажды, ещё в Москве, ехал домой в маршрутке, сидя рядом с водителем, который, изредка поглядывая на дорогу, считал деньги и одновременно покручивал баранку, как они обычно делают. На «торпеде», куда упирались мои колени, была приклеена бумажка с тарифом проезда и надписью: «Утверждаю, такой-то — такой-то, генеральный директор, что-то там „Мир дорог“». Я подумал тогда, что у нас везде разбросаны истины. Ничего не надо придумывать, вот оно, бери и пользуйся — ведь мир действительно дорог, чёрт побери.

Когда я закончил, Лена сказала, что для меня ещё не всё потеряно. До сих пор не понимаю, что она имела в виду.

Мы выходим из леса и попадаем в заброшенный городской парк. «Вот, куда уходит детство, — думаю я, глядя на смятую ракету с красной звездой на боку, — гниёт здесь, никому не нужное. Вот они, железные обманщики, все тут как тут.

Вот, торчит из груды мусора форштевень белого кораблика аттракциона „Юнга“, который плавал всегда по кругу; рядом останки флотилии „лодочек“, на которых, как ни крути, „солнышко“ всё равно не сделаешь; чуть поодаль — ржавый барабан аттракциона „Сюрприз“, который в народе именовался „Промывание желудка“…»

От таких мыслей и нахлынувших воспоминаний мне становится грустно и хочется выпить. Я предлагаю Лене промочить горло, и она соглашается.

Единственный приличный в городе кабак как раз недалеко, называется — «SeeNische». Заходим. Садимся за столик у окна. Лена заказывает тёмного пива, а я, напротив, светлого. Пиво приносят мгновенно — мы единственные посетители, не считая какой-то странной личности в самом дальнем углу.