Стать магом. Чужая мечта

— Расскажи нам, Мишенька, где ты был вчера вечером, перед отбоем? Дядя полицейский тебе ничего не сделает, ему просто интересно, кто вылил эту пахучую жидкость в компот в столовой?

— Миша, ты должен рассказать следователю всё, что видел сегодня утром во время утренней пробежки. Твой друг Костя, перед тем, как его забрали в приёмную семью, просил передать тебе, чтобы ты хорошо помог полиции и всё рассказал, как было…

— Михаил, ты взрослый и достаточно сообразительный парень, поэтому я не буду заострять внимание на том, что только помогая следствию ты можешь доказать, что твоей вины в смерти воспитанника Евгения нет…

Видя, как взрослые постоянно врут детям, чтобы получить от них что–то нужное, я очень рано понял, что слова — это лишь слова. Застывшая растерянная улыбка Кости, когда его, уже мёртвого, уносили на носилках в лазарет, снилась мне ещё год. Как и улыбка следователя, давшего мне слово, что Костю забрали в семью. Просто слово. Обычное, ни к чему не обязывающее слово.

Улыбка другого следователя, заявившего, что это я убил своего друга Женьку, столкнув его с крутой лестницы в подвал, мне совершенно не снилась. Мне снился другой человек, на моих глазах сделавший именно то, в чём обвиняли меня. И ему, его словам охотно поверили и ждали от меня других слов, в которые бы они тоже охотно поверили.

Тогда мне было девять лет. Разницу между «словами» и «информацией» я тогда понял очень ясно. Понял, что информация, в отличие от слов, совершенно уникальна, бесценна и двойственна. Так как, кроме тех, кому информацию нужна, и они всеми силами пытаются её от тебя получить, всегда есть те, кому совершенно не нужно, чтобы эта информация выходила наружу. При этом, первые, получив информацию, теряли ко мне весь интерес, а вторые, когда первые не получали им нужное, сохраняли этот интерес на долгое время. Правда, интерес вторых был остр и травмоопасен, но это только поначалу.

С тех пор, если не задевали лично меня, все кто требовал от меня информацию — получали просто слова. А те, кто хотел гарантий, что так и будет впредь, быстро разобрались, что со мной проще договориться, чем давить, угрожать и пытаться меня заткнуть силой. И перестали пытаться воздействовать на меня опосредованно. Через моё окружение. Поэтому больше мои друзья не гибли.

Информацию же, с тех самых десяти лет я больше никогда и никому не передал «просто так». Слишком она ценна. Слишком много может дать вечно голодному, постоянно избитому воспитаннику детского дома.

И сейчас ситуация повторялась.

Диалог с первыми лицами клана выдался трудным. И информативным. Приятно радовало, что на меня не давили, не повышали голос и не уплотняли токи энергии вокруг. Спокойно и методично задавали вопросы, уточняли детали в ответах. Вот только многие вопросы были очень неудобны и о многом говорили.

— Скажи, Мих, мы же можем так тебя называть? Отлично, тогда нас зови Двером и Укма. Так вот, скажи, Мих, как выглядело начало атаки, что ты смог так быстро среагировать? Какая- то рябь на деревьях? Или, может, небрежные стыки плотных пластов иллюзии?

Первый же уточняющий вопрос, заданный Матушкой Укмой, как только я, в своём рассказе добрался до момента атаки альвов, дал мне понять, что вопрошающей стороне известно больше, чем должно было бы. Они уже опросили Рию? Или успели сгонять на место боя и распутать всё там произошедшее по следам? Это говорило о серьёзной такой заинтересованности произошедшим.

После быстрой оценки, я решил сильно не артачиться. Пока что моё положение до сих пор неясное, случившееся в лесу для самого — покрыто туманом, а зависимость от Рии и её энергии — до сих пор не преодолена полностью. Значит, ещё не время показывать зубы.

— Не было ряби и небрежности, — я решил говорить правду во всём, что может быть даже теоретически проверено. Так проще. Ну и исходить из того, что и Рию уже опросили и на место боя сгоняли и всё узнали, — просто место приметное и тех деревьев, под которые маскировались альвы, раньше там не было. Ещё удивился, рассматривая внимательнее, вот и успел увидеть первый залп.

Ещё через несколько минут моего рассказа, встрепенулся уже Двером:

— Как ты сказал, выглядело лезвие клинка?

— Светлого, почти белого цвета, и от него ещё дым шёл грязно–серый.

— Рукоять успел рассмотреть?

— Не было рукояти, — я ещё раз прогнал в памяти более поздний момент, когда альв вытянул руки в стороны и сменил меч на лук, — у него лезвие росло прямо из предплечья.