Стать смыслом его жизни

Полистав справочник мобильного, он отыскал телефон Виталия Тищенко, таксиста, помогавшего ему в трудные дни.

— Виталик, привет!

— Олег! Сколько лет, сколько зим!

— Выручай! Ты сейчас свободен?

— До пятницы я абсолютно свободен! — голосом Пятачка сказал Тищенко. — А для тебя — так и вообще круглые сутки.

— Дуй на объездную! Там на остановке у детского комплекса стоит осел под видом симпатичной брюнетки в голубых джинсах и белой футболке. Что хочешь делай, только уломай ее поехать с тобой и вези, куда скажет. Два счетчика гарантирую.

— А три слабо?

— Я считаю, торг в таком щекотливом деле неуместен!

— Ага, я возись с ослами, уламывай их…

— Ладно, Виталик, ты же знаешь — за мной не заржавеет!

— Есть, шеф! — заржал Тищенко и повесил трубку.

«Ничего, — подумал Олег, — ты упрямая, но я еще упрямей! Надо же, две сестры, так похожи внешне, а на самом деле… Вот Катька!..»

Как всегда при мысли о Кате стало грустно. Не зная зачем, он вытащил из нагрудного кармана купленный в Коктебеле перстень. Красный, с тонкими розовыми прожилками камень казался живым. Олег надел его на мизинец, ощущая тяжесть и необычное тепло. Дурак! Какой же он дурак! Зачем подарил Кате безжизненные холодные бриллианты, а не этот странный камень, вызывавший непонятные чувства и неведомые желания! Сейчас Олег готов был обвинить камень в том, что случилось.

В дверь постучали. Он стащил перстень с пальца, зажал в кулаке.

— Войдите!

Дверь открылась, вошла секретарша — Алевтина Степановна, женщина уже немолодая, но все еще красивая, безнадежно влюбленная в шефа и бесконечно преданная ему.

— Олег Васильевич, почту принесли.

— Оставьте, пожалуйста, я позже посмотрю, — ответил Олег и вдруг, поддавшись влиянию внезапного порыва, добавил: — Подойдите, пожалуйста.

Она подошла. Олег почувствовал запах немного старомодных, но очень приятных духов.

— Как называются ваши духи? — спросил он.

Алевтина смутилась, словно девчонка, опустила голову.

— «Красная Москва». Понимаю, для вас это архаизм, но для меня — целая эпоха. Мама очень любила эти духи и не разрешала мне ими пользоваться. Считала, что это аромат взрослой женщины. Зрелой. А я мечтала поскорее вырасти и купить себе большой флакон. Извините!

Она отвернулась, стесняясь этой нечаянно вырвавшейся интимной подробности.

— Вы так давно у меня работаете, а я ничего о вас не знал. А теперь знаю — вы любите духи «Красная Москва».

— Да нет… Не то чтобы люблю, даже не знаю, как сказать, — продолжала Алевтина Степановна. — Для меня эти духи — что-то вроде символа. Символа перерезанной пуповины.

— Это как? — опешил Олег.

— Ну, знаете, когда образуется зародыш будущей жизни, он прикреплен к матери своеобразным канатиком — пуповиной. Пуповина перерезается при родах, завязывается узелком, отмирает на определенный день существования ребенка. Это физиологически. А практически иногда мы до конца своей жизни держим детей привязанными за несуществующую пуповину, боимся, что если ее перерезать, неразумное дитятко пропадет в водовороте жизни. Что его обязательно понесет не туда. Не доверяем детям, лишаем их инициативы, а потом сами жалеем, что они какие-то инертные.

— Ваша мать не хотела отрезать пуповину?

— Да. До самой смерти. Она умерла, когда мне было сорок три. Знаете, в эти годы уже слишком поздно начинать жизнь заново. С чистого листа… Извините, Олег Васильевич! Не надо было этого говорить. Что-то меня занесло…

— Что вы, Алевтина Степановна! — он вскочил из-за стола. — Спасибо вам большое.

— Да за что же, Олег Васильевич?

— За все.

Олег разжал руку, посмотрел на перстень.

— Знаете, — сказал он, — я хочу подарить вам это кольцо. Купил в Крыму и все никак… — он замялся.

Женщина взяла кольцо и долго пристально всматривалась в причудливый узор на красном камне. Потом покачала головой.

— Нет. Я не могу принять такой подарок.

— Но почему?

— Оно не для меня. Знаете, что это за камень?

— Сердолик… Впрочем не уверен.

— Да, сердолик — камень, считающийся символом любви. В Древней Греции из него изготавливали свадебные геммы. Подобные перстни-печатки были у Пушкина, Байрона и Наполеона. Мусульмане считают, что сам пророк носил на мизинце кольцо с сердоликом, а имам Джафар Садык говорил, что все желания человека, носящего сердолик, исполнятся по воле Аллаха. Этот камень должен носить мужчина — такой же, как вы: умный, сильный, талантливый. Или женщина, которую он любит. Но не его секретарь. Вы же для чего-то покупали это кольцо?

Олег пожал плечами.

— Вот и отдайте его тому, для кого оно предназначалось, — и, грустно улыбнувшись, она вышла из кабинета.

«А почему бы, собственно, и нет? — подумал Олег, когда дверь за женщиной закрылась. — А вдруг Катька дома, просто не поднимает трубку? Сидит и ревет». Сейчас даже эта ее дурацкая привычка ни с того ни с сего лить слезы не вызвала привычного раздражения. Захотелось обнять ее, прижать к себе и сидеть так, обнявшись, долго-долго.

Олег посмотрел на часы. До встречи с Верой оставалось полтора часа.