Стать Ведьмой. Школа. Героическое фэнтези

Теперь профессор смотрел на неё. И совсем не так, как вначале. Пристально и словно проникая прямо в душу. И он первым отвёл глаза:

— Прости. Я видел смерть твоей тётки. Она глубоко опечалила тебя…

— Нет, профессор, не так! Она — пробудила во мне ненависть к!..

— Я понял, — он предостерегающе поднял руку, — Но! Имей в виду вот ещё что. Американцы сейчас на нашей стороне! Они-то как раз и помогают поддерживать тот Баланс, о котором тебе говорил уважаемый мэтр Администратор. То есть они — «плохие». Как и мы.

Однако! Это не помешает нам попробовать «довоплотить» твоё создание, и пробудить его к жизни! — он уже хитро улыбался, и даже потирал руки. — Я так чувствую, маленький диверсант получится что надо! Или… Это — самка?

Сэра удовлетворённо, с чувством добросовестно сделанного дела, рассматривала то, что сейчас, после почти двух часов осторожных манипулирований, и ежеминутных исправлений, лежало, наконец, на столе перед ними.

А жутковатенькая получилась штуковинка!

К бесхвостому, как у кургузой крысы, или, скорее, летучей мыши, тельцу, крепились перепончатые крылья, и немного непропорциональная голова: её пришлось сделать побольше, иначе там не поместились бы четыре огромных «долота» — мощные передние резцы, похоже, и впрямь смогли бы перегрызать всё, до чего добрался бы их обладатель!

— Хм-м… Однако! Ну и как ты его обозначишь, это существо?

— Летучий бобёр.

— Надо же… — профессор автоматически покивал, — Да, вполне, вполне… А что навело тебя на такую… Конструкцию?

— Будете смеяться, профессор, но — волнистые попугайчики! У тётки… Там, в Донбассе — как раз жили такие. Ну так они — вернее, самочка! — изгрызли весь деревянный каркас клетки! И тётка так и называла их — летучие бобры! Я и подумала, что — действительно, будь попугайчики чуть побольше, они запросто могли бы перегрызть и кухонный стол…

— Что ж. Вполне логично. Н-ну, хорошо. Ты хочешь чтобы этот… Бобёр… Был таким по размеру?

— Я… Нет, наверное, всё же — немного побольше. Раза в два! — она показала руками.

— Ага. Хорошо. (Вот теперь тебе понятно, почему паста — такая тяжёлая? А сейчас она станет вдвое пористей. И, следовательно, легче!) Тогда так руки и держи, и произнеси формулу: «Я, — ну, твоё имя! — приказываю: стань больше! Вот до сих пор». Руками, кстати, уже не шевели…

— Я, Сэра, приказываю тебе: стань больше! Вот до сих пор!.. — и точно! Мышебобер неторопливо увеличился, заняв как раз такой объём и размер, как она намечала… Ух ты!..

Профессор удовлетворённо кивнул, когда она сказала «Хватит!», и убрала ладони.

— Хорошо. Ты молодец, Сэра. Давай попробуем теперь… — он передал ей свой ножичек рукояткой вперёд.

Разрезать кожу получилось только с третьего раза — она, закусив губу, нажала, наконец, посильней! Кровь выступила как раз так, как она видела у профессора — ощутимо весомой каплей. Её она и поспешила капнуть на голову летучему бобру.

— Я, Сэра, приказываю тебе: оживи!

Кровь впиталась в шерсть, и… Ничего не произошло. Профессор довольно пощурился, почухав ещё раз пузико своей «горжетки»:

— Ага. Вот теперь тебе понятно, почему мы стараемся уж очень больших зверушек не создавать?

— Поняла. Значит, надо больше крови?

— Точно!

Теперь она продолжила разрез, полоснув ещё сильней. Кровь полилась.

С замирающим сердцем она ощущала, как из неё выходит… Сила! И сила эта вливается в придуманное и воплощённое ей новое существо! И оно…

Вот оно зашевелило крылом, открыло большой чёрный глаз… Фантастика!

Она и правда — чувствовала его, чувствовала это создание — своим телом, своим разумом!.. О-о!.. Да — она и правда… Его Мать!!!

Но… Является ли он её Ребёнком? Или… Нет, не совсем всё же ребёнком.

Скорее, это было похоже на то, как если бы у неё выросла третья рука! Она знала, что может… Приказать даже мысленно, этому, этому… летающему бобру сделать всё, что захочет! И он согласится!

Нет — не так! Он слепо сделает всё: она же для него — Мать!

Словно игла впилась в её сердце — Боже!.. Она теперь в ответе за маленькое существо! Как же ей быть?! Ведь его нужно кормить — раз уж она создала ему пищеварительную систему! — и… гулять, и…

Существо размером с морскую свинку между тем привстало на когтистые лапки, закинуло на спину свёрнутые странным неаккуратным комком кожистые крылья, и, немного неуклюже переваливаясь с боку на бок, проковыляло к её чуть отстранённой кисти, лизнуло ранку… Ах ты, мой маленький!.. — странная теплота, и шквал самых разных эмоций вдруг затопил грудь! Самое осознаваемое чувство — любовь! Любовь к этой крохе…

Это — точно её ребёнок! И до какой же степени он её… Боготворит!

Да, именно это слово подходит лучше всего к тому чувству, что сейчас пронзило её существо — это она ощутила то, что чувствует к ней маленький… Летающий бобёр!

Ах ты, глупенький малыш… Ух ты, какие ощущения!..