Статьи и проповеди. Часть 7 (30.10.2012 – 25.03.2013)

Эти металлические, эти тяжелые вещи — поезд, корабль, пуля — эта концентрация ума и гордости человеческой, вещи, придуманные и созданные как отрицание всякое поэзии и как триумф практицизма, в конце концов тоже сдались поэзии и поддались мысленному облагораживанию. Они тоже стали символами хрупкости, текучести, беззащитности.

Железо сильнее плоти, а время сильней железа. Но вечность сильнее времени, а человек будет-т аки жит ь вечно .

Человек сделал мир железным, когда совсем потерялся и заблудился вдали от дома Отца. Он ощутил себя маленьким и никому не нужным. В это же самое время он сжал в руке пистолет, потому что почувствовал: весь мир с ним воюет. Но все это временно и хрупко. И даже стук тяжелых колес, и дым из трубы, и свист на полустанке в конце концов умещаются в слово «поэзия» и дают человеку ощущение странничества.

Кронос пожирает детей. Только такой метафорой время, несущее распад, изображалось античностью. Это было тогда, когда воздух из опустевшего Христова гроба еще не смешался с воздухом остального мира. Сейчас по-иному. Всегда есть место элегии, но уже не должно быть места отчаянию.

Время проходит, пролетает, проносится, и его не нужно ловить. Пусть движется и старит человеческую кожу, крошит металл и измельчает скалы. И пусть не только движется, как нечто холодное и пустое, но идет к цели, как идет в бухту корабль на море и к станции — поезд по рельсам. Раз во времени все еще живет человек, пусть оно движется, наполняясь положительным смыслом. Оно будет течь и течь, сколько Бог прикажет, а затем кончится, и наступит пора поставить точку в конце пути. Ту самую точку, которая вполне конкретна, но которой геометрия не дает определения.

Карлики на плечах гигантов (9 февраля 2013г.)

Зачем нужны филологи, психологи, антропологи и прочие «ологи»? Вопрос не из лёгких.

Барачное (от слова «барак») мышление упорно не соглашается признать интеллектуальную деятельность трудом, а, следовательно, признать за ней и какую-либо пользу. Труд — это если есть мозоли и мускульное утомление. Тогда и отдых проходит не иначе, как с выплеском энергии, которую по-хорошему стоило бы накапливать. Хохот, топот, пляски, драки, порванный баян. Так живут и мыслят многие. Тихий труд и незаметный отдых вызывают в людях определённой породы целую гамму чувств — от ненависти до подозрений. Например, тот тип человека, который увековечен А. Платоновым, без особой метафизики и тоски по идеалу жить не может. Его герои — сплошь и рядом люди, столь заинтересованные в разгадке мироздания, что им легче умереть, отвернувшись к стенке, чем перестать думать и всматриваться в жизнь.

Герои Платонова «не могут дальше трудиться и ступать по дороге, не зная точного устройства мира и того, куда надо стремиться» («Котлован»). Герою не спится оттого, что «для сна нужен покой ума, доверчивость к жизни и прощение прожитого горя», он томится мыслью, «полезен ли он в мире, или без него всё благополучно обойдётся». Подобному томлению души без правды любой Сартр обзавидуется. Но стоит сказать платоновскому герою, что Христос воскрес из мёртвых, что Он смертью смерть попрал, как тут же услышишь: «Васька, заряжай! Делай контру навылет! Прежний режим возвращается!»

У атеизма ведь своя метафизика, своя идеология и свои мистические глубины. Сатанинские глубины. Это мирочувствие интуитивно враждебно всякому иному опыту, пережитому сердцем и явленному в слове. Опыт Церкви рождает светочей, подробных Серафиму Саровскому. А опыт безбожной метафизики влечёт миллионы людей в смрадную яму, над которой в виде эпитафии можно написать:

Здесь лежит Маруськино тело.

Замуж не вышла (говорят — не хотела).

Сделала 22 аборта.

К старости была похожа на чёрта.

Или:

Умерла в бараке. 47 лет.

Детей нет.

Работала в мужском туалете.

Зачем жила на свете?

(И. Хилов)

Можно спросить тех, кому за сорок или около того: вы таких Марусек видели? Видели, пожалуй, и не одну. «Одну шестую суши» одно время наводняли сотни тысяч таких Марусек, одетых в фуфайки, пивших без просыпу и не узнававших на улице тех, кто с ними вчера рядом спал. Они и нынче не перевелись, эти люди не литературного, а подлинного дна. И это не потому, что они, пардон, рожей не вышли, что звёзды так расположились или судьба к ним была немилостива, а потому, что безбожная идеология рождает полный жизненный крах. Люди, наученные мыслить горбато, иначе как горбато жизнь свою прожить не могут.