Статьи и воспоминания

Что касается второго акта, то в рецензиях высказывалось мнение о его ненужности и неорганичности. Не могу согласиться с этим. На мой взгляд, второй акт спектакля удачен — он необходим и композитору и балетмейстеру, его закономерность последовательно доказана авторами спектакля. С точки зрения верности изображения эпохи это действие безупречно. Чрезвычайно юмористически выглядит чинная прогулка петербургских аристократов на фоне пышущего весельем и неподдельным юмором народного гулянья. С точки зрения интересов музыки и хореографии второе действие своей контрастностью идет на благо спектаклю. Именно второй акт дает возможность разнообразить музыкальный и танцевальный колорит, привнести в балет на первый взгляд неожиданные, но интересные и эффектные краски, прибегнуть к своего рода «отступлению», для того чтобы в последующих действиях еще сильней и свежей зазвучали главные темы спектакля.

Кстати, о главных темах и главных героях: ведь и в этом плане второй акт логически соединяется с остальными действиями, так как он несет большую сюжетную нагрузку — здесь происходит свидание Нины с Арбениным. Здесь Арбенин дарит Нине браслет, сыгравший такую роковую роль в судьбе героев драмы. Я уж не говорю о том, что танцевальное воплощение сцены свидания превращает второй акт в настоящее украшение спектакля. Адажио Нины и Арбенина, с его прозрачностью, нежностью, чистотой, — один из красивейших дуэтов, которые мне когда-либо приходилось видеть в балетном театре.

Вообще прочтение партии Нины Б. Кариевой безукоризненно по точности совпадения с образом, созданным Лермонтовым. Постановщик свободно переносит лермонтовскую героиню в иные «предлагаемые обстоятельства». Мы видим Нину с восхищенной и застенчивой улыбкой девочки, впервые узнавшей свет, мы видим, как возникает ее любовь к Арбенину, и потому нас еще больше убеждают эпизоды, непосредственно воспроизводящие события лермонтовской драмы: возвращение с маскарада, Романс, финальная картина.

Балетмейстер понимает, что выразительность поэтического текста, не звучащего в спектакле, должна восполниться выразительностью хореографии. Потому его мысль работает живо и целеустремленно. Танцы Нины в первых двух актах вызывают вполне определенные ассоциации со всем кругом образов юношеской поэзии Лермонтова. Следовательно, постановщик тонко уловил самый характер не только героини «Маскарада», но и всей лермонтовской лирики, воплотив его в образе Нины.

Постановщик смело сталкивает в дуэтах эмоции, диаметрально противоположные. В этом смысле особенно показательна картина возвращения с маскарада. Начинающаяся кокетливой вариацией Нины, шутливым приглашением к вальсу, переходящая в страстное адажио, сцена эта вдруг прерывается паузой: Арбенин узнает о потере браслета. Не только эта пауза, но и весь предваряющий ее танец, точность поз и движений резко оттеняют решенную в совсем иной тональности вторую половину картины. Кокетливая ребячливость Нины вдруг превращается в детскую беспомощность, полные женственной грации па внезапно сменяются напоминающими сломанный цветок позами. Отсюда логически возникает в следующем акте Романс — с его поющими, мелодическими движениями.

Партия Нины — свидетельство многокрасочности палитры постановщика. Он стремится к богатству танцевальных «интонаций». Дуэты и монологи главных героев носят ярко выраженную не только музыкой, но и танцем интонационную окраску. В финальном дуэте выразительность танца достигает такой силы, что все нюансы текста — и леденящий страх смерти, и мольбы о помощи, и трагедия позднего раскаяния — находят непосредственное пластическое раскрытие.

Последний акт представляется самой большой удачей спектакля. Здесь особенно ясно, что воплощение «Маскарада» на балетной сцене интересно и благодарно отнюдь не как повод к постановке эффектных бальных танцев. В четвертом акте мы видим пример глубоко осмысленного воплощения «Маскарада». Танцы кордебалета — геометрически строгие, почти безжизненные линии полонеза, внешняя бравурность мазурки — противопоставлевы глубокой человечности трагического монолога Нины — Романса. Кордебалет, подобно хору, подхватывает тему Романса, возникающую в движениях траурного черно-белого вальса.

Танцы кордебалета поставлены так, что нам ясна исключительность, незаурядность Нины, чуждой этому окружению. Потому четвертый акт особенно близок к Лермонтову. Видимо, такой же контрастности следовало добиваться и в сценах первого бала, и в картине маскарада, пока выглядящей несколько неопределенным дивертисментом. Ведь именно в этих двух картинах и можно было бы не внешне воспроизвести, а образно воплотить общество, живущее на страницах лермонтовской драмы. Общество, слагающееся из множества образов — от мистического Неизвестного до последнего игрока за карточным столом. Видимо, здесь предстоят поиски танцевального выражения замысла драматурга, столь же точного, как в решении сольных партий балета.