Статьи и воспоминания

Возвращалась в родной эфир.    После выступления Шостаковича я с той же просьбой обратился к Анне Ахматовой. Почему к Ахматовой? Конечно, читавших ее стихи было мало. Но, как это ни покажется парадоксальным, она была известна! У нее было имя, впаянное в историю – историю русской культуры, историю русской литературы. Ее имя было связано с Ленинградом. Именно потому я был уверен, что ее голос из осажденного города прозвучит авторитетно.

    Эту мою убежденность подтверждало и стихотворение Ахматовой, написанное сразу после начала войны. Еще в июле Ольга Берггольц, близко знавшая Анну Андреевну, придя в радиокомитет, рассказала, что была у Ахматовой и она прочитала ей "Клятву":

И та, что сегодня прощается с милым, –
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!   

В конце сентября я посетил Анну Андреевну. Она была нездорова, но приняла меня. Приглашая ее выступить по радио на всю страну, я рассказал, какую цель преследуют подобные передачи. Выслушав меня, Анна Андреевна ответила:

    – Я благодарю за приглашение и обязательно выступлю. Только мне трудно сейчас добраться до Манежной (Дом радио размещается на углу Манежной и Малой Садовой. – Г. М.).

    Мы договорились записать ее в квартире. В назначенный день я, занятый другими срочными передачами, просил Ольгу Берггольц поехать со звукооператором. К тому же, думал я, Анна Андреевна будет чувствовать себя свободнее с близким ей человеком. Выступление было передано в Москву, оттуда на всю страну. Ленинград в дни смертельной схватки с врагом говорил и голосом Ахматовой

    Напоминаю начало этого обращения к соотечественникам: "Мои дорогие согражданки, матери, жены и сестры Ленинграда! Вот уже больше месяца, как враг грозит нашему городу пленом, наносит ему тяжелые раны. Городу Петра, городу Ленина, городу Пушкина, Достоевского и Блока, городу великой культуры и труда враг грозит смертью и позором. Я, как и все ленинградцы, замираю от одной мысли о том, что наш город, мой город может быть растоптан. Вся жизнь моя связана с Ленинградом – в Ленинграде я стала поэтом, Ленинград стал для моих стихов их дыханием... Я, как и все вы сейчас, живу одной непоколебимой верой в то, что Ленинград никогда не будет фашистским. Эта вера крепнет во мне, когда я вижу ленинградских женщин, которые просто и мужественно защищают Ленинград и поддерживают его обычную, человеческую жизнь... Наши потомки отдадут должное каждой матери эпохи Отечественной войны, но с особой силой взоры их прикует ленинградская женщина, стоявшая во время бомбежки на крыше с багром и щипцами в руках, чтобы защитить город от огня; ленинградская дружинница, оказывающая помощь раненым среди еще горящих обломков здания... Нет, город, взрастивший таких женщин, не может быть побежден. Мы, ленинградцы, переживаем тяжелые дни, но мы знаем, что вместе с нами – вся наша земля, все ее люди. Мы чувствуем их тревогу за нас, их любовь и помощь. Мы благодарны им, и мы обещаем, что мы будем все время стойки и мужественны..."

    В последние дни сентября 1941 года тяжело больную А. Ахматову вывезли из Ленинграда.

2   

В свой город Анна Андреевна вернулась 31 мая 1944 года. Но к себе в квартиру въехала не сразу – несколько месяцев жила у Л. Я. Рыбаковой.

    Квартира Ахматовой была во флигеле Шереметевского дворца на Фонтанке. Построенный в первой половине XVIII века, он считался загородным домом Шереметевых – только при Павле район Фонтанки был включен в черту города. В 1820-х годах дворец был перестроен архитектором Воронихиным.

    В Шереметевский дом Анна Андреевна вселилась в 1919 году и прожила в нем с перерывами до 1952 года; в стихах Ахматова дала ему имя Фонтанного Дома.

    Когда в июле 1944 года Ахматова вернулась в Фонтанный Дом, ей принадлежало две комнаты. Жилище было в бедственном состоянии: закопченные стены и потолки, зияющие дырами рамы – стекла были выбиты взрывной волной. Въезжать в эти комнаты невозможно. Нужен ремонт. Но как это сделать в военном Ленинграде? И тут мы вспомнили о Всеволоде Марине, старом друге Ольги Берггольц; в годы блокады он работал заместителем директора Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина. Блокада и хозяйственные нужды библиотеки превратили книжника и библиотечного работника в мастера на все руки, универсала...

    Я объяснил Всеволоду, что нужно сделать в квартире Ахматовой, осторожно, но настойчиво нажимая на фамилию хозяйки квартиры. Человек добрый, отзывчивый и к тому же деловой, Марин перебил меня:

    – Не дави на психику. Грамотный. Пошли, надо самому посмотреть.

    На месте Марин хозяйственно оглядел комнаты, вынув блокнот, записал туда нужные сведения, затем измерил проемы в рамах без стекол.

    Закончил работу, вышли в садик. Марин быстро изложил план действий: