Статьи из журнала «Компания»

Лужков — предтеча, прообраз Путина; лужковская Москва — первообраз путинской России. Это особая форма государственного правления, при которой используется сырьевой, имманентный ресурс — а никак не интеллект или менеджерский талант. В случае Путина таким ресурсом стало сырье, в случае Лужкова — столичность. В самом деле, никаких особых управленческих талантов у московского мэра нет, но есть удивительная способность создать иллюзию собственной незаменимости, неусыпной деятельности, хозяйственности, доглядчивости и распорядительности. Ранний Лужков почти столько же разъезжал по вверенной ему Москве, как ранний Путин — по вверенной ему стране. Пиар Лужкова аккуратно намекал на его единственность и незаменимость — то же самое делает сегодня пиар-служба Путина. Лужков окружил себя верными людьми — Путин тоже сформировал окружение по принципу личной лояльности и петербургского землячества. Лужков деликатно отвел от себя бизнес, аккумулировав его в руках близкого ему лично, но отдельного человека, — и Путин вырастил лояльных олигархов, позволяющих ему оставаться чистым, но одновременно концентрирующим деньги страны в надежных руках. При Лужкове в Москве нет и намека на инакомыслие (разве что лично дозволенное, витринное, строго дозируемое) — и Путин установил ровно такую же систему СМИ, потому что открытое общество ему совершенно не нужно. Если бы лужковская Москва и путинская Россия развивались за счет интеллекта, пресловутых инноваций и общественной активности, тогда, конечно, пресса была бы нужна, умным предоставлялась бы трибуна, общество обсуждало бы свои вопросы и по мере сил решало их; но поскольку и Москва, и Россия развиваются сугубо экстенсивно, то и потребности в интеллектуальном ресурсе у них нет.

Встает вопрос: насколько эта система долговечна? Встает ответ: практически бессмертна. Дело в том, что русский сырьевой ресурс неисчерпаем, а столичность — тем более не та вещь, которая может кончиться. Правда, были определенные попытки перенести часть этой благодати на Санкт-Петербург. Но для этого требуется слишком много сил, денег и перестановок, а главное — нарушится драгоценная стабильность. Дихотомия «Вам нужны великие потрясения — нам нужна великая Россия» давно снята временем: понятно, что без великих потрясений великой России не будет. Ну так и нечего претендовать на величие: нам нужна стабильная Москва и такая же Россия. Конечно, их проблемы законсервированы: дикая коррупция, минимум вертикальной мобильности, дураки на местах, тошнотворность общественной атмосферы, неприязнь остальной России (и остального мира)… Но в странах, где думающие никому не нужны, а изобретательные выглядят балластом, в самом деле бесполезно мечтать о гражданском обществе. «Нас и так неплохо кормят». Поэтому Юрий Лужков — или другой мэтр в кепке, как бы его ни звали, — останется на Москве до тех пор, пока она будет самым богатым и представительным городом России, а Владимир Путин (или другой петербуржец с силовым прошлым) останется российским президентом до изобретения универсального нефтезаменителя.

Впрочем, подозреваю, что заменители никеля и марганца не будут изобретены даже тогда.

6 июля 2007 года 

№ 26(471), 9 июля 2007 года

Кабачковая метафизика

Давеча на одной крымской набережной при дивном лиловом закате с чайками, нежно-дынной луной и перламутровым свечением моря случился у меня спор с профессором, уехавшим в Штаты тридцать лет назад. Это крупный лингвист с мировым именем и тем американским демократизмом, который не позволяет забронзоветь. В общем, мы сидели с хорошим человеком в хорошем месте — в кафе, допустим, «Амальгама», они все имеют красивые и бессмысленные названия — и ждали, пока мне принесут шашлык, а вегетарианствующий профессор получит свои кабачки на гриле.

И он их получил, и попробовал, и захотел вернуть.

— Они неправильно поджарены, — назидательно сказал он официантке.

— Я же ж не жарю, — пояснила она. — Это же ж повар.

— Позовите же ж повара, — сказал лингвист, профессионально переходя на суржик. Явился повар — мальчик лет семнадцати. Профессор популярно, уважительно, но категорично объяснил ему, какие погрешности были допущены при зажаривании кабачков. Повар кивал, но забирать кабачки не хотел. Профессор настаивал на возвращении денег. Начиналась конфронтация.

— Олег, — сказал я, — ну, давайте, в конце концов, я съем эти кабачки. Они выглядят вполне аппетитно.

— Но они должны быть порезаны вдоль! — упорствовал Олег. — Существуют же ж правила! И где соус?

Тем не менее я их съел, профессору принесли удовлетворившие его баклажаны, и инцидент был исчерпан.

— Вот из-за этого вашего рабства вы так и живете, — ворчал американец. — У вас совершенно нет принципа send back! Вам принесли не то — требуйте денег назад.

Я пошел недавно в театр на антрепризу, а там заменили главных исполнителей, на которых я, собственно, и шел. И я потребовал деньги назад, и мне вернули! А вы лопаете с аппетитом любую дрянь, которую вам впаривают, и потому сидите с вашим Путиным!