Статский советник

На мгновение мне захотелось огрызнуться. Или просто промолчать… Но потом все-таки ответил, будто этот странный разговор был для чего-то нужен и мне самому.

– Не знаю… Очень далеко отсюда, – негромко вздохнул я. – Так далеко, что я уж точно не смогу туда вернуться – да и не очень-то хочу, если честно.

– Понимаю… я тоже. Все такое жуткое… Ты помнишь, что там случилось?

Я уже не мог видеть лица Гижицкой, но почему-то точно знал, что она зажмурилась. Крохотного клочка моих воспоминаний, увиденных в магическом сне год с лишним назад хватило, чтобы внушить ей… нет, не страх, конечно же – скорее какое-то болезненное опасение, щедро разбавленное интересом. Что-то вроде слегка приоткрытой двери, за которую очень хотелось заглянуть.

И одновременно – не хотелось.

– Что случилось? – задумчиво проговорил я. – Я не знаю… Но очень похоже на войну.

– Вроде той, что сейчас?

Всего одно слово будто прорвало плотину – и сквозь нее на меня хлынуло все то, что я никак не мог – да и, пожалуй – не хотел вспоминать. Какие-то исковерканные образы, силуэты людей – и тех, кто никогда ими не был. Почерневшие остовы домов, опустевшие города и бесконечные дороги с растрескавшимся асфальтом, сквозь который пробивалась грубая и колючая зелень. Лужи бензина, моторы, патроны, консервные банки…

И огонь. Очень-очень много огня, льющегося с небес бесконечным потоком.

Пожалуй, сейчас я бы от всей души обрадовался приступу головной боли – но он не спешил явиться, чтобы в очередной раз вкрутить мне в виски спасительные раскаленные саморезы. Так что приходилось справляться самому, кое-как загоняя воспоминания обратно в глухой омут.

Кто бы ни навесил на меня все эти блоки – он, пожалуй, поступил более чем гуманно. Без них юный князь Горчаков наверняка слетел бы с катушек, едва очнувшись после аварии. И из одной больницы тут же отправился бы в другую, по пути примерив робу с завязанными за спиной рукавами.

– Вроде той, что сейчас? – медленно повторил я. – Нет. Намного хуже.

Не знаю, смогла ли Гижицкая без Дара почувствовать хоть отголосок моих эмоций. Похоже – смогла: так и ни сказала ничего в ответ и несколько минут сидела тихо, не произнося ни слова, хотя до этого явно была настроена поболтать.

– Может, хотя бы скажешь, кто ты такой? – наконец, спросила она.

– Александр Горчаков. Князь. Камер-юнкер его императорского величества, отправленный в Париж в чине статского советника министертсва…

– Нет. Ты не Саша Горчаков. – Гижицкая покачала головой. – Я помню его год назад: бестолкового мальчишку, который не мог связать и двух слов. Мы встречались на приеме пару раз… и он все время пялился на мою грудь. Разве что пол слюнями не закапал.

Я вдруг очень ясно представил себе это зрелище: себя-прошлого, недоросля из Александровского лицея, повстречавшего на каком-нибудь мероприятии первую столичную красавицу. И образ вышел настолько ярким, что оттеснил даже выплывшие из памяти жутковатые картины.

– Даже не подумаю за него извиняться, – рассмеялся я. – Если что – я тоже пялюсь на твою грудь… периодически. Просто умею держать слюни при себе.

– Пяльтесь на здоровье, ваше сиятельство. – Гижицкая сбросила ноги на пол и уселась на диване в весьма недвусмысленной позе. – Это вообще-то приятно любой женщине… Но я все-таки хочу узнать, кто ты такой – и откуда взялся.

– Лучше спроси – зачем, – проворчал я. – Ответ на этот вопрос я бы и сам не отказался выяснить.

Странный разговор становился все более странным – однако почему-то казался если не необходимым, то уж точно совершенно уместным. Не то, чтобы я проникся к Гижицкой безмерным доверием, но свое право задавать мне вопросы она честно выстрадала. Мы вместе пережили всех на упавшем дирижабле, бежали от немцев и прятались в лесу. Спасались от таинственного менталиста, снова бежали, угнали грузовик, удрали от Абвера и попались Жерару – вместе.

А это что-то да значило. Даже там, откуда были родом мои недобрые воспоминания.

– Я думаю, тебя привели сюда не случайно. – Гижицкая снова заговорила после почти минутного молчания. – Ты очень важен… не знаю, почему – но уверена. Наверное, поэтому меня так к тебе и тянет, Саша.

Раньше она никогда не называла меня по имени. Даже в самые близкие моменты мы обходились без этого – а вот сейчас почему-то… не обошлись. Будто один этот разговор на самом деле стоил и значил куда больше, чем все, что объединяло нас раньше.

Впрочем, объединяло ли? Слухи о графине Гижицкой по большей части наверняка были всего лишь слухами, но сомнительная репутация редко возникает на пустом месте. Да и моя – чего уж там – кое-где тоже оставляла желать лучшего. Мы оба носили маски, каждый свою, и настоящее, истинное лицо той, что сейчас в темноте сидела напротив, я видел нечасто.

– Иди ко мне, – тихо прошептала она, сбрасывая с плеч ворот халата. – Пожалуйста. Мне это сейчас очень нужно… правда.