Статский советник Евграф Тулин [сборник]

Человек подошёл к кровати и вновь лёг. Принятое решение помогло уснуть. Пришёл краткий сон. Последний месяц снилось почти одно и тоже. Море и волны, спокойно плывущий корабль, солнце и ветер. Плывет и вдруг уходит под воду. Проснулся от страха. Недовольно поднялся. Пора собираться, на улице уже наступил вечер, медленно уходящий в ночь. Темнело, прохлада вытеснила летнюю жару. Двери домов закрывались, окна зашторивались. Лучины и свечи задувались. Мир людей и природный мир успокаивался, только кузнечики продолжали свиристеть, им всё было не почём. Надо ехать. Приказал запрячь экипаж. Через час выехал. Пока ехал, опять в голове забродили мысли: «Возраст уже большой. Всё тяжелее и тяжелее служить. А людишкам нужен бодрый и подвижный вожак – Кормчий. Надо бы помощника сильного готовить. Фёдор слаб и глуп. Иван может и смог бы, да уже и нет его. На том свете почивает. Жаль обоих, в память об их отце. Отец то у них был серьёзный и основательный. Не чета им. Купцом третей гильдии являлся. Но уже на том свете. Как и Иван. Что с Фёдором случиться, только судьбе известно! Можно было бы пришлого назначить, но нет пока такового. Достойного и покорного нет. А этот служака, когда услышал предложение, чуть не убил. К горлу потянулся. Страшный человек, только жену свою любит. А она не желает быть Кормщицей. Что делать? Хотя спасибо ему за помощь, без него бы не смогли труп убрать. Но нужен тот, кто будет бодро прыгать и скакать для этих дурней, верующих в эту ересь».

«А сам-то ты не дурень? Ты же принял огненное крещение первой печати! Зачем?» – спросил голос в голове «Кормчего».

– Я знаю, зачем это сделал. Я принял ради власти и денег Птицына, купца Моршанского. И этих денег больше, чем у иного князя. А во-вторых, я девок не люблю, природа так меня создала. Хотя, могу иногда себя позабавить, – подумал «Кормчий», отвечая на свой же мысленный голос.

Вскорости он прибыл на место. На окраину города Тулы, где стоял ещё один специальный дом для сбора общины и проведения радений.

– Спокойно ли? – спросил неизвестный, подошедший к человеку, стоявшему на страже.

– Спокойно всё! Не изволь волноваться, батюшка Кормчий! Смотрю в оба глаза, да и нюх у меня как у собаки, – оскалился в темноте говоривший.

– Говори, да не заговаривайся! Человек, это не собака, не греши! С других сторон кто? – не поддержал веселья «Кормчий».

– Там тоже всё нормально, с одной стороны стоит приятель мой «Пустой», а с другой «Коновал». Сигналы продумали. Если что плохое, кричим кукушкой – Зозулей». Три раза, означает поосторожнее. Пять раз, всё спокойно. Два раза, с повтором – убегайте.

– Хорошо, коли так. Вам бы всем троим тоже не мешало к истинному приобщиться.

– Ваша, правда, конечно, батюшка Кормчий, только пока мы не готовы. Пообождём немного, подумаем. Пока и так вам полезны. А что, говорят, Императора подорвали насмерть? Правда, аль брешут?

– Подорвали, так и есть. Ну и поделом, а то и нас зажимать стал дюже! Что, жалко?

– Да мне всё равно. Я так просто спросил.

– Сколько братьев да сестёр на корабль прошло? Велико ли количество?

– Через меня человек пять. Через других не знамо мне. Фёдор нового корабельного привёл. Значит шесть будет. Сказывал, что вы знаете. Правда ли?

– Верно, разрешил я. К истинному и чистому человек хочет подплыть, вот и на корабль собрался, не то что вы. Смотрите, поздно будет, не успеете от грехов избавиться и очиститься. Ну, бывай. Смотри в оба! Потом, после полуночи, проводишь меня с корабля до ближайшего кабака на Миллионной. Там сам поеду.

– Как скажешь, Кормчий, – сказал мужичонка, стоящий на охране.

Затем посмотрел в след человеку, которого он называл «Кормчим». Плюнул себе под ноги и подумал: «Нет уж. Сами как-нибудь этой хренью занимайтесь. Мы пока ещё бабёнок любим. За деньги вас будем охранять. Заработать можно и на вас, чудных. Тоже, нашёлся корабельный Кормчий. Смех и грех. Но деньги, они не пахнут, хорошо платит, а это главное!».

Дом, к которому, осторожно осмотревшись, подошёл «Кормчий», как его назвал страж, стоял на окраине. Окна были забиты. Петли калитки смазаны, чтобы не скрипели и не нарушали тишину ранней ночи. Кормчий тихо поздоровался с человеком, сидевшим возле крыльца на охране дома и вошел в сени. Там, скинув обычную рубаху, надел радельную. Свою положил на лавку. Затем, на ощупь открыл дверь и оказался в самом доме. По стенам стояли люди. В руках держали свечи и лучины. Часть из них горела, часть даже ещё и не зажигалась. Люди ждали его – «Кормчего».