Статский советник по делам обольщения

– Дядя, – возмутилась Амалия, – я не говорю, что ты должен был приставать…

– А ты себе представь, как должна себя чувствовать женщина, с которой только что приключилось нечто подобное, – объявил Казимир, – и что она будет думать о мужчине, который в такой момент станет к ней подкатывать. Само собой я был сама тактичность, сама деликатность. Я говорил о пустяках, которые могли бы ее отвлечь, и один раз мне даже удалось заставить ее улыбнуться…

– Дядя, – с неудовольствием промолвила Амалия, – я отдаю должное вашему знанию женского сердца, но с такой тактикой, пока вы от улыбок перейдете к чему-то более существенному, пройдет лет сто!

– Я делаю что могу, – возмутился Казимир, – а между тем мне даже не возмещают расходы!

– Вам не стоило ломать ее веер, – сказал Ломов, забавляясь, – тогда не надо было бы и покупать взамен другие.

– При чем тут веер? – фыркнул Казимир. – Я хотел проверить, как она относится к своему любовнику, и нарочно наступил ему на руку. Если бы она дорожила министром, я бы получил нагоняй, но она только улыбнулась – значит, она ни капли его не любит. А веер пришлось сломать, чтобы иметь предлог увидеть ее еще раз. Надо сказать, что к поломке веера она отнеслась куда менее благосклонно, чем к… э… поломке министра. Поэтому я купил ей пять вееров вместо одного, чтобы искупить свою вину. Женщины бывают очень злопамятны по поводу пустяков, но легко забывают то, что нам кажется более важным.

Он поглядел на своих собеседников с самодовольством, которое Амалии показалось совершенно невыносимым.

– Я вижу, вы настоящий философ, милостивый сударь, – заметил Ломов, с любопытством глядя на Казимира. – Скажите, а случалось, чтобы женщины вам отказывали?

– Никогда, – уверенно ответил тот.

– В самом деле? – с сомнением осведомился агент.

– Да тут нет ничего особенного, – расщедрился раскрыть свой секрет Казимирчик. – Я просто не тратил свое время на таких, которые могли бы мне отказать.

– Господа, – медовым голосом вмешалась Амалия, – может быть, поговорим о наших делах?

– А мы как раз о них и говорим, – напомнил Сергей Васильевич с улыбкой и снова обратился к Казимиру: – Следует ли понимать ваши слова так, что вы… гм… оцениваете ваши шансы с госпожой Кассини положительно? Раз уж вы тратите на нее свое время…

– Я уже, кажется, объяснял, что поставленная передо мной задача вовсе не так проста, – с неудовольствием промолвил Казимир. – Как привлечь внимание женщины, за улыбку которой соперничают принцы и вельможи? Чем ее удивить, чем заинтриговать, чтобы удержать это внимание? И потом, даже если бы существовал точный рецепт, как этого добиться – личные симпатии и антипатии никто не отменял. Самая продуманная, самая сложная комбинация может потерпеть крах, – горько продолжал Казимирчик, – и наоборот: кто-то без всяких усилий может заполучить то, к чему ты шел долгое время. Потому что, как бы ни пытался человек подвести жизнь под всевозможные законы и правила, в ней все равно торжествует случайность.

Последнюю фразу он вычитал в какой-то книжке и счел, что в данный момент она придется к месту.

– Вот как раз случайности нам совершенно ни к чему, – возразила Амалия. – Сергей Васильевич, вам удалось выяснить, когда министр планирует встретиться с Линой Кассини?

– Да, госпожа баронесса. В среду, как раз после вашего вечера.

– Полагаю, будет лучше, если картина Рафаэля к тому времени исчезнет, – небрежно уронила баронесса Корф.

Казимирчик смущенно потупился. Он уважал законы, и когда в его присутствии начинали запросто обсуждать кражу бесценной картины, он чувствовал себя малость не в своей тарелке. Судя по всему, его племянница, которую он знал с пеленок, в государственных интересах могла себе позволить пренебречь любыми законами, и нельзя сказать, чтобы это было по вкусу ее дядюшке.

– Это не так просто сделать, – ответил Ломов на слова Амалии. – Во-первых, особняк министра хорошо охраняется, во-вторых, картину он хранит у себя в спальне и никому ее не показывает. Даже его жене неизвестно, что у ее мужа есть настоящий Рафаэль.

– Ну разумеется, если бы ей было известно, она бы ни за что не позволила отдать картину Лине Кассини за… – начала Амалия. – Позвольте, вы хотите сказать, что картина у министра, а его семья даже не в курсе, что он ее приобрел?

– Именно так, сударыня.

– В таком случае дело упрощается, – объявила баронесса Корф, блестя глазами. – Обещаю вам, Лина Кассини эту картину не получит, и вам даже не придется заниматься уголовщиной. Единственное, что мне нужно знать, – у кого и при каких обстоятельствах министр купил эту картину.

– Я скажу вам, как только узнаю, – пообещал Ломов, и Казимирчик выдохнул с облегчением.