Статус D

Несмотря на поздний час складывалось ощущение, что вокруг никто не спит. Этажи мелькали за прозрачными стенками кабины лифта, и на каждом из них бурлила жизнь. Из-за высокой скорости кабинки казалось, что мимо проносится лента, располосованная разными цветами радуги.

Снаружи тьму рассеивали огни фонарей, рекламных щитов и многочисленных элементов подсветки, которую сейчас лепили буквально повсюду. Светящиеся рисунки на одежде, на коже, на стенах, на дверях и окнах. Мода сделала очередной виток на своей бесконечной спирали — сейчас снова популярны неоновые и кислотные цвета. Так что с высоты, наверное, похоже, будто на округ сбросили гигантскую рождественскую гирлянду, переливающуюся сотнями разноцветных огней.

В сочетании с переполненными мусорными баками, забившимися канавами ливневой канализации, обшарпанными стенами и не менее обшарпанными прохожими все это яркое многоцветье производило неоднозначное впечатление. Этот контраст не скрывал недостатки, а наоборот лишь подчеркивал их и вызывал отторжение. Будто морщинистое помятое лицо старой алкоголички, размалеванное ярким макияжем.

Ссутулившись, спрятав руки в карманы и поминутно озираясь, я торопливо шагал по забетонированным дорожкам, пересекавшим пространство между громадами жилых зданий. Людей по пути попадалось много, но кажется, еще больше их скрывалось в полутемных закоулках — в подворотнях, ведущих на подземные парковки, в узких проемах за рядами торговых автоматов.

Мне показалась, что вся эта ночная публика куда опаснее и недружелюбнее, чем та, что я видел днем. Может, конечно, я себя накручивал. У страха глаза велики. Но, с другой стороны, нормальные работяги сейчас разошлись по своим клетушкам в этих огромных человеческих муравейниках, отсыпаясь после очередной смены. Те, кто шарится по улицам — явно совсем другой контингент.

Успокаивали меня две вещи. Во-первых — пролетающие время от времени полицейские дроны, похожие на миниатюрные боевые коптеры с четырьмя винтами. Помимо функций видеонаблюдения у них и дистанционные шокеры есть, а искусственный интеллект, централизованно управляющий ими, вполне способен распознавать ситуации, связанные с прямым насилием. Во-вторых — взять с меня нечего. Сами по себе грабежи как вид преступлений начали сходить на нет после того как из оборота вывели наличные деньги. Могут, конечно, отобрать все остальное, кроме денег, но вряд ли кто-то позарится на мою дешевую поношенную одежду.

Конечно, это не значит, что кражи и грабежи совсем канули в историю. Просто сейчас, чтобы отобрать у человека что-то и не спалиться, нужны куда более хитрые схемы. Запугивание, вымогательства, мошенничество.

Но всегда остается опасность нарваться на какого-нибудь отморозка или вовсе словить шальную пулю. А о том, что пули здесь свистят достаточно часто, свидетельствуют многочисленные отметины. Они буквально повсюду — на стенах домов, на столбах, на ржавых остовах заброшенных машин. И ведь девятый округ — это не какое-то криминальное гетто. Это вполне обычный жилой район.

Впрочем, желтая зона — сама по себе одно большое гетто.

Уже подходя к знакомому входу в здание, я споткнулся, огибая раскинувшуюся прямо под ногами кучу мусора. Куча эта отозвалась слабым стоном. Я не сразу сообразил, что это валяющийся на тротуаре бездомный. Тот самый старый темнокожий бродяга, возле которого мы с Джулией останавливались в первый день.

Я брезгливо отстранился, потому что он, кряхтя, протянул руку, пытаясь ухватить меня за штанину. Воняло от него зверски, а уж от одной мысли, что он коснется меня, передергивало. Я поспешил мимо, но что-то все же заставило меня обернуться.

Кажется, он не был пьян, и стонал не спросонья, а от боли. Лицо его посерело, желтые зубы скалились в гримасе. Он смотрел мне в глаза, не отрываясь, будто пытался удержать меня одним взглядом.

И у него получилось.

Дышал он тяжело, прерывисто — будто пытался вдохнуть больше воздуха, чем вмещали легкие. Мимо сновали прохожие, но никому до него не было дела. Да я бы и сам прошел, если бы не споткнулся о него.

— Эй, ты чего? — неуверенно спросил я. — Ты ранен?

Он мотнул головой и, кряхтя, протянул руку, указывая куда-то мимо меня. Я обернулся, но не сразу сообразил, что ему нужно. Наконец, меня осенило. Светящаяся вывеска с красным крестом, которую видно сквозь стеклянную стену входной группы.

— У тебя п-приступ какой-то? В больницу надо?

Он снова замотал головой, и я раздраженно переспросил:

— Ну, так а чего тебе тогда?

Бродяга, зашарил негнущимися пальцами в карманах своих лохмотьев и с трудом извлек какой-то пузырек. Протянул было мне, но выронил. Я, чуть помедлив, наклонился за ним.

Ампула для инъектора. Пустая.

— Не-о-мето-про-лол, — с трудом прочитал я мелкие буквы на ампуле. — А, так тебе лекарства нужны!

Я обернулся в сторону вывески с красным крестом. Там как раз располагался аптечный пункт.

Бродяга между тем совсем сдал — почти не шевелился, и то, что он еще жив, можно было понять только по слабым хриплым стонам.