Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга

Толпы гонителей не ищут победы над своими жертвами и не хотят превратить их в союзников. Они стремятся в как можно большей степени лишить врагов статуса и любого из его символов. А в идеале – погубить репутацию. Так мы убиваем в мире, где доминируют игры престижа. Конечной целью культуры отмены является не человек, а его убеждения. Толпы ведут себя перформативно. Они говорят тем, кто на них смотрит: «Если вы выразите это мнение, то можете тоже ожидать появления в вашей жизни кузенов». Никакой отдельный человек не управляет этими толпами, и никто не способен их остановить. Они просто появляются, обычно когда кто-то высказывает позицию, противоречащую священным символическим верованиям игры. Группа тиранов не может смириться с угрозой их критериям притязаний на статус. Когда толпа разрастается до масштабов массового психоза, происходит мощный выброс мстительной энергии, направленный на жертву. Привлеченные призами, в игру вступают все больше и больше амбициозных игроков, и игра оборачивается хищным зверем, радостно ревущим в экстазе доминирования.

Чтобы понять, как влияет на общество эта форма статусной игры, давайте перенесемся в Северный Ирак. Лето 2014 года. Группа активистов, преимущественно миллениалов, движется к городу Мосул, все время делая по пути селфи. Они из ИГИЛ[50], и они играют в игру доминирования-и-добродетели. На их страницах в соцсетях множество фотографий, где они полностью одеты в черное и вооружены. Есть также видео кошмарных пыток и казней, которым они подвергают пленных врагов, – все это под хештегом #AllEyesOnISIS. Этот хештег становится самым популярным в арабском твиттере. У ИГИЛ около пятидесяти цифровых хабов в разных регионах, откуда распространяется контент, ориентированный на разные типы аудитории. Они стимулируют пользователей к соучастию, спрашивая, как именно казнить пленных: «Предложите, как убить эту свинью – пилота из Иордании». Они не гнушаются популярных инфоповодов. Во время чемпионата мира по футболу один из боевиков выкладывает жуткую фотографию с комментарием: «Это наш футбольный мяч. Он сделан из человеческой кожи #WorldCup».

Десять тысяч иракских солдат встали на защиту Мосула. Но из-за кампании ИГИЛ в социальных сетях всех «пожирал страх», отметили исследователи Питер Сингер и Эмерсон Брукинг. Их хештег «приобрел силу невидимого артиллерийского удара, тысячи снабженных им сообщений бесконтрольно распространялись одновременно с наступлением боевых подразделений. Каждый удар сеял страх, разобщенность и отступничество». Когда боевики подошли к Мосулу, тысячи иракских солдат дезертировали, многие побросали оружие и технику. К моменту, когда боевики достигли городских окраин, им противостояла «только кучка отважных (или растерявшихся) солдат и полицейских. Это был не бой – это была резня, в подробностях заснятая и смонтированная для последующего оперативного распространения онлайн». ИГИЛ использовало «новый вид блицкрига, в котором интернет стал оружием», и с его помощью продолжало набирать «невероятный оборот».

Неуправляемые онлайн-толпы похожи на ИГИЛ. Они используют социальные сети таким же образом, как террористические группы. У западных культур есть священное правило – запрет на нетерпимость. Главы корпораций и государственные институты, СМИ и образовательные организации знают, что быть заподозренными в мизогинии, расизме, гомофобии или трансфобии означает угробить свою репутацию. Именно этим угрожают неуправляемые виртуальные толпы. Нет необходимости напрямую обвинять представителей элиты в любом из таких грехов, достаточно хоть раз понаблюдать за буйством толпы в интернете. Таким способом активисты, прямо как ИГИЛ, используют машину устрашения социальных сетей, чтобы добиться уровня статуса – и сопровождающих его влияния и власти, – несоразмерного их количеству.