Ставка больше, чем фильм. Советская разведка на экране и в жизни

Режиссёры давно работали в тандеме, их сферой была классика в разных ипостасях — заработав авторитет на таких фильмах как «Павел Корчагин» и «Мир входящему», они добились разрешения экранизировать произведения, пользовавшиеся у киноначальников репутацией не совсем благонадёжных — «Бег» Михаила Булгакова и «Тиля Уленшпигеля» Шарля де Костера. Как видим — ничего близкого ни к политике, ни даже к авантюрно-приключенческому жанру. Всё определил случай.

Алов с Наумовым сидели в гостях. Телевизор работал с выключенным звуком, чтобы не мешать беседе. Внезапно на экране появился сюжет о террористическом акте, произошедшем, судя по всему, где-то очень далеко от границ тогда еще вполне благополучного СССР: на импровизированных носилках выносили пострадавших. Один из них смотрел прямо в камеру телехроникёра. Владимир Наумович вздрогнул — ему показалось, что именно в этот момент человек расстается с жизнью. Это было по-настоящему страшно. Выйдя из оцепенения, Наумов поспешил включить звук, но сюжет уже кончился. В продолжении вечера он уже ни о чем другом говорить не мог, ведь случайной жертвой террористов может стать любой человек. Тогда и возникла мысль снять фильм о современном терроризме.

Советский кинематограф делал первые шаги в освоении этой темы — студия им. Горького только выпустила в прокат «Пиратов ХХ века», но Алов и Наумов не собирались снимать боевик. Им хотелось разобраться в природе и причинах терроризма и, поскольку он уже тогда не имел границ, сделать масштабную международную историю. Но что могло бы послужить отправной точкой сюжета? Перебрав много разных вариантов, режиссёры остановились на Тегеранской конференции. Это была первая встреча Сталина, Черчилля и Рузвельта с начала Второй мировой. Один из главных вопросов — «Второй фронт», с открытием которого союзники не торопились. Гитлер лелеял планы по уничтожению лидеров «Большой тройки». На тот момент самый крупный террористический замысел в истории.

Сценарий сочиняли втроём, взяв в союзники известного драматурга Михаила Шатрова. За консультацией обратились на Лубянку. Оказалось, что меры безопасности в Тегеране были беспрецедентными: советские спецслужбы пресекли операцию, разработанную асом гитлеровской разведки Отто Скорцени, буквально в зародыше, тот сам отказался лететь в Тегеран. По реальным событиям — разумеется, в том объёме, в каком они могли стать достоянием гласности — снять зрелищную картину было невозможно. И по совету консультантов в основу сценария положили один из запасных вариантов развития событий: террористы могли проникнуть в здание британской миссии через водоводные туннели-канаты в день рождения Черчилля — 30 ноября, когда там на праздничный ужин соберется вся «Большая тройка». Картине дали рабочее название «Террор», и начинаться она должна была с того, что террористы врываются в комнату, где находятся Сталин, Черчилль и Рузвельт…

Найти несоветское лицо

Задача была непростой, но ее необходимо было выполнить любой ценой. Во-первых, практически всё действие происходит за пределами СССР, так что на улицах Парижа и Лондона нашим артистам необходимо было сойти за своих. Во-вторых, типажи подбирались с учётом вкусов западного зрителя, ведь прокат картины предполагался и за рубежом. В-третьих, они должны были органично смотреться в кадре со своими зарубежными коллегами — Курдом Юргенсом (адвокат Легрен), Клод Жад (Франсуаз) и Жоржом Жере (Деннис Пью). Владимир Наумов был известен своим точным глазом — умением отбирать артистов практически без проб. Так случилось и на этот раз.

В роли Андрея Бородина режиссёры видели Игоря Костолевского. И не только потому, что он, имея к тому моменту за плечами сразу две «Звезды» — «…пленительного счастья» и «Безымянную» — успел стать кумиром всей прекрасной половины населения Советского Союза. Картине требовался, если можно так выразиться, разведчик нового типа, способный выдержать конкуренцию с Джеймсом Бондом, который в глазах всего света был эталоном суперагента. В том, что западная публика будет сравнивать Бородина с агентом 007, режиссёры не сомневались. А Костолевский был не только высок и статен, но и аристократичен, и чертовски красив. А элегантная шляпа, которую артист придумал своему герою, делала Андрэ просто неотразимым. Для Игоря Матвеевича предложение было неожиданным, но он согласился без колебаний: мальчишки его поколения росли на фильмах об отважных разведчиках и хотели быть такими же, кто же откажется от возможности воплотить детскую мечту хотя бы на экране.

Наталье Белохвостиковой предстояло сыграть сразу три роли — переводчицы Мари Луни француженки с русскими корнями, ее матери, бежавшей от революции, и ее дочери Натали. И тут по части несоветской красоты сомнений не возникало — актриса только что сыграла Донну Анну в «Маленьких трагедиях» Михаила Швейцера и английскую королеву Анну в «Стакане воды» Юлия Карасика, а незадолго перед тем Матильду де ля Моль в экранизации романа Стендаля «Красное и чёрное», снятой Сергеем Герасимовым.