Ставка больше, чем жизнь

Наступили сумерки, по мостовой снова загрохотали артиллерийские орудия, бронетранспортеры, грузовики с солдатами, певшими незнакомые песни. Инга стояла у окна и, глядя на улицу сквозь неплотно прикрытые шторы, старалась ни о чем не думать. Мысли в голове перепутались, в душе было пусто, на сердце лежал тяжелый камень от того, что случилось в замке и что пережила Марта.

— Отойди от окна, — услышала она голос Шенка. — Вчера у Познеров нашли оружие, обыскивают все дома.

— Пусть обыскивают. Пусть приходят и к нам, — раздраженно ответила Инга. Их страх, их беспокойство возбудили в ней только ненависть. — Пусть приходят, и, может быть, все это кончится. Мне теперь все равно: что будет, то и будет.

Анна-Мария Элькен подошла к Инге и положила ей руку на плечо.

— Перестань, не распускай нервы, — укоризненно-успокаивающе проговорила она. Голос Анны-Марии был тих, но тверд. — Ты же взрослая девушка…

— Замолчи! — раздраженно прервала Инга. Как же она ненавидела их: Шенка, Анну-Марию, Берту и своего дядю Ринга, который, трусливо убегая, стрелял в старую Марту! Девушка отошла от окна и в полумраке увидела их перепуганные, побледневшие лица. — Неужели все немцы так же трусливы, как и вы? — спокойно спросила она. — Думаю, что не все.

— Не впадай в истерику! — На лице Анны-Марии появилось что-то вроде усмешки. — Просто мы хотим выжить. И не больше…

— Выжить! Выживете, если не умрете от страха. А в особенности ты боишься, как бы тебя не разоблачили. Какая ты медсестра из Гамбурга?!

— Мои документы в порядке, — ответила Анна-Мария.

— Конечно, в порядке, ты заранее об этом позаботилась! Все вы теперь в порядке. Притихли, как овечки… — Инга хотела еще что-то добавить, но в эту минуту послышался стук в дверь. Стук был ненастойчивый, тихий, даже несмелый, однако все примолкли, убежденные, что сейчас произойдет самое худшее…

— Откройте, господин Шенк, — проговорила наконец Анна-Мария.

— Почему именно я? Лучше будет, если женщина…

Инга с презрением посмотрела на них и вышла в прихожую, чтобы открыть дверь. Время тянулось бесконечно долго. Наконец они услышали голоса, а потом на пороге, опираясь на плечо Инги, появился молодой мужчина, небритый, в изорванной и грязной одежде. Все с облегчением вздохнули. Этот человек, кем бы он ни был, не показался им грозным и опасным. Однако все понимали, что его присутствие в доме может принести им беду. Молодой человек с трудом выпрямился, встал по стойке «смирно» и вскинул руку в гитлеровском приветствии.

— Хайль Гитлер! — выкрикнул он.

Все промолчали, хотя еще три дня назад каждый из них ответил бы так же.

— Что вы хотите? — спросил Шенк неуверенным голосом.

— Увидел вывеску: «Аптекарь Густав Ринг», — ответил мужчина. — У меня уже нет сил идти дальше. Сегодня вторник?

— Нет, четверг, — ответила Инга, пристально всматриваясь в лицо незнакомца. В нем было что-то особенное, что вызывало доверие. Девушка подумала, что этот человек, видно, не из трусливых.

— Потерял ориентировку во времени, — тихо проговорил он. — Если четверг, то вот уже десять дней, как я только ночами пробираюсь, словно разбойник…

— Кто вы? — Голос Шенка прозвучал уже тверже, однако незнакомец в упор посмотрел на него, и Шенк трусливо отвел глаза.

— Кто я такой? — переспросил пришедший. — Если бы меня схватили русские, то не задавали бы такого вопроса. Они давно в городе?

— Здесь не только русские, но и поляки, которые разыскивают таких, как вы. Если вас обнаружат в нашем доме, то это принесет нам большое несчастье. Пожалейте хотя бы этого ребенка, — указал Шенк на Ингу.

— Обо мне можете не беспокоиться! — выкрикнула девушка.

Мужчина приблизился к Шенку и пристально посмотрел на него.

— А вы кто такой? Имя, фамилия? — спросил он повелительным тоном, как человек, который привык отдавать приказы и получать точные ответы.

Шенк выпрямился, встал по стойке «смирно»:

— Шенк. Вильгельм Шенк.

— Вы что, не немец?

— Нет, я немец.

— Тогда покажите, как приветствуют порядочные немцы! Ну, я жду! — Это была не просьба, а приказ.

Шенк пристукнул каблуками и выкрикнул:

— Хайль Гитлер! — Теперь он входил в свою роль и казался другим человеком.

Берта также была взволнована. Заискивающе пододвинула незнакомцу стул и предложила поесть.

Настроение у всех изменилось. Грохот моторов и голоса, доносившиеся с улицы, казались теперь не такими страшными. Только на губах Анны-Марии Элькен застыла ироническая усмешка. Она с интересом приглядывалась к прибывшему незнакомцу.

— Допустим, — проговорила осторожно Анна-Мария, — что мы примем вас и окажем гостеприимство…

— Почему ты за всех говоришь? — прервала ее Инга.

— А ты что, хочешь на улицу его выгнать?

— Нет.

— Тогда сиди тихо. — Анна-Мария снова обратилась к незнакомцу: — Однако мы хотели бы знать, с кем имеем дело и кому собираемся помочь…

Берта поставила на стол тарелку с супом, и мужчина с жадностью набросился на еду. Молча он выскреб остатки супа с тарелки и повернулся к Анне-Марии.

— Во-первых, — проговорил он тихо, но настойчиво, — кто вы такая и как вас величать?

— Она медсестра из Гамбурга! — выкрикнула неожиданно Инга.