Ставка больше, чем жизнь

Вначале он работал в одиночку. А через два месяца появилась и Манка, на которую без особого успеха Танцор потратил несколько вечеров, добившись от нескладехи вполне приличного для масштабов бандитского кабака уровня владения телом. Во всяком случае, простодушный Гиви их парными номерами остался вполне доволен. И в качестве председателя и единственного члена приемочной комиссии «выпустил на сцену».

По этому поводу пришлось опять напиться с работодателем, в результате чего Танцор узнал, что хозяина зовут Серегой Никаноровым, и это в полной мере объясняло отсутствие у него кавказского акцента и орлиного носа. А Гиви – это так, что-то типа красивого псевдонима, без чего в его среде никак нельзя.

** *

Все шло как обычно. К трем часам градус всеобщего веселья приближался к своему апогею. Преимущественно бухая и наглотавшаяся колес публика (за тем, чтобы не ширялись, Гиви, будучи моралистом, следил зорко) гуляла уже от души, не обременяя себя ни нормами этикета, ни нравственными принципами.

Хихикающую Манку жал в углу невесть как оказавшийся в этой берлоге явный кокаинист, предлагая ей за две зеленых бумажки, осененных самым главным американским президентом, море любви в женском туалете. Однако проституции в своем заведении Гиви также не терпел, в связи с чем кокаинист мог рассчитывать минимум на вежливое выпроваживание. Максимум же предполагал большие телесные неприятности от фейс-контролеров, научившихся в Чечне с полным равнодушием относиться к чужим физическим страданиям.

Гиви вел какую-то важную беседу с тремя своими старинными то ли подельщиками, то ли преследователями по линии УК РСФСР. Официанты, как ошпаренные, носились меж кухней и залом с уставленными в два ряда подносами.

Секьюрити с особым напряжением прислушивались и приглядывались, пытаясь предугадать, где начнет искрить, и кого из гостей придется успокаивать методами, которые соответствовали бы его весу в обществе. То есть кого-то достаточно как следует отметелить, не заботясь о последствиях, а кого-то надо долго и вкрадчиво убеждать в преимуществах мирного сосуществования всех категорий граждан.

Конечно, все принесенные публикой стволы надежно покоятся в стальном несгораемом шкафу, каждый в своей либо пронумерованной, либо именной ячейке. Однако люди «У Гиви» собираются такие, что и с одними столовыми ножами способны устроить Ватерлоо.

Танцор глянул на часы: 4:08. Скоро, совсем уже скоро публика начнет сползать в усталое отупение. И тогда можно будет расслабиться. Прикинул в уме – в кармане уже около сотни, так сказать, чаевые, которыми его одарили благодарные девицы, баксов по десять-двадцать каждая, за то, что он дал им почувствовать себя дамами. Хоть и непродолжительно, и за деньги, но тем не менее.

Тем не менее, – это искусство, что бы ни шипели паразиты с валентиновских дач.

Он подошел к подружке какого-то замзава с Петровки (может, правда и жена, чем черт ни шутит), которая игриво поманила его пальчиком, крепко подхватил её и начал артистично волочить по полу. Именно артистично, несмотря на то, что музыканты были уже в изрядном ужоре, а Чак со своей дудкой вообще забрел в какую-то, блин, китайскую мелодику.

И тут внимание Танцора привлекла странная, необычная для всего здешнего уклада, парочка. Он какой-то чрезвычайно субтильный даже по меркам Российской государственной библиотеки, обшарпанный, но с дорогим мобильником. Она – с бешенными глазами и с короткошерстной головой, словно только что вымытой фантой.

Они льнут друг к другу, топчутся не в такт с музыкой.

И вдруг девица расстегивает брюки своего дружка и начинает энергично мастурбировать.

Танцор, которому на работе уже давно на все наплевать, кроме, разве что возможных, но ни разу еще, к счастью, не происшедших перестрелок, с интересом смотрит на черноформенных парней у входа. Они-то должны поддерживать в заведении нравственность на должном уровне, который должен соответствовать консервативным запросам публики. Это ведь, блин, не какой-нибудь университетский кампус!

Однако секьюрити, видимо, притомились и, как и Танцор, находятся в предвкушении окончания смены.

Наступает кульминация, мозгляк роняет на пол мобильник, начинает конвульсировать, и орать в полсилы ослиного голоса.

И вдруг бешенная девица, расстегивает сумку, незаметно, лишь один Танцор видит, достает гранату, маленькую – Ф-1, выдергивает чеку, сует гранату в брюки и стискивает дружка в объятьях.

Танцор, который трезв, действует молниеносно и, естественно, оптимально для себя. Изо всей силы отпихнув подругу милицейского чина, но скорее, оттолкнувшись от нее, он бросается как можно дальше от безумной пары и летит головой вперед.

За мизерное время полета в голове прощелкиваются варианты, от более простых к более невероятным: «Шиза блядская – ревность – двое заказанных и обреченных – Ромео, блин, с Джульеттой выискались – не углядели, козлы, от героина повело».