Ставка больше, чем жизнь

Это был междугородний звонок. Но Танцор понял это не сразу, медленно возвращаясь к реальности из трясины сна. Потом стал ждать, когда этот трезвон закончится. Потому что надо было стряхнуть с себя всю эту кафканиаду, прежде чем общаться с кем бы то ни было на этом свете.

Насчитав тридцать телефонных трелей, понял, что не отвяжутся. Кто-то, видимо, был железно уверен, что он дома. И лез с чем-то своим, не терпящим отлагательства. И хоть Танцору было глубоко наплевать на все в мире безотлагательности, но эта настырность минуты через две наверняка довела бы его до истерики, до битья головой о стену. Пришлось встать и взять трубку.

– Да!

– Добрый день, Андрей Николаевич. – Бодро произнес незнакомый мужской голос на другом конце провода. – Вероятно, я вас разбудил, за что чистосердечно прошу меня извинить. Однако дело срочное. Хотелось бы предостеречь вас от необдуманного поступка.

– Кто это говорит? – Спросил Танцор уже без раздражения. Осторожно спросил, поскольку дело могло быть непосредственно связано со вчерашним бумажником.

– Мое имя вам ни о чем не скажет. Можете звать меня просто Администратором. Я хотел бы искренне вас поздравить с крупным выигрышем. Наш компьютер выбрал вас из числа тысяч претендентов. И теперь нам необходимо обговорить некоторые частности.

– Таймшерами не интересуюсь! – Заорал в трубку взбешенный Танцор. – И грошовый плеер в качестве приза, за который надо заплатить две сотни баксов мне тоже не нужен! Так что пошел бы ты к чертовой матери!

И бросил трубку с такой силой, что внутри аппарата что-то испуганно булькнуло, хоть и не было в нем никакого водяного охлаждения.

Но прежде чем он успел закурить, ни с того, ни с сего на люстре вдребезги разлетелся плафон, что-то взвизгнуло, и на пол со звоном полетели осколки.

«Что за блин?!» – подумал Танцор и начал искать причину этого столь же невероятного, как кабацкая самурйщина, происшествия.

И тут он заметил в стене глубокую выщерблину.

Соединил её мысленной прямой с люстрой и продлил дальше, по направлению к улице.

В окне зияло неприметное аккуратное отверстие.

Ползать по полу в поисках пули не стал, было и так все ясно.

Было ясно и то, что он напоролся на очень серьезных парней, о чем говорила снайперская меткость и использование идеального глушителя.

«Нет, это все же бумажник», – пришел к твердому убеждению Танцор. Хоть никто и не знал его в белокаменной по имени отчеству, кроме ментов в двух отделениях милиции, куда он когда-то угодил по пьянке, но за эту самоуспокоительную соломинку он хвататься не стал. Береженого бог бережет!

И тут же, трясущимися руками стал запихивать в сопротивлявшийся лопатник всю ненужную и опасную требуху, чтобы все это выкинуть в мусоропровод. Опасно, конечно, но другого, более надежного, способа избавиться от улик не существовало.

Однако сделать этого он не успел. Вновь зазвонил телефон. Но уже не нервно, а с большими интервалами, по-московски.

– Андрей Николаевич, я бы не советовал вам испытывать судьбу. Как вы успели убедиться, мы – люди обстоятельные, привыкли, чтобы нас внимательно выслушивали до конца, а уже потом принимали решения. Уверяю вас, никого не интересует, что вы вчера присвоили себе чужой бумажник.

– Простите, вы, наверно, меня с кем-то путаете, – залепетал Танцор, прекрасно уже понявший, что если он сейчас дотла сожжет и бумажник, и баксы, а пепел проглотит, то и это его уже не спасет, – о каком это бумажнике вы говорите? Я ничего не присваивал.

– Да успокойтесь вы ради бога, – продолжал струиться в трубке бархатистый баритон, несомненно, принадлежащий человеку, который прекрасно осведомлен о своей исключительной значимости в этом мире. – Простите великодушно за оговорку. Это теперь ваш бумажник, вы присвоили его себе на законных основаниях. Видимо, вы недостаточно хорошо ознакомились с его содержимым. Окажите любезность, возьмите, пожалуйста, в руки пластиковую карточку и прочтите имя её владельца. Я подожду.

Танцор трусливо, словно это дымящаяся граната или шипящая очковая змея, взял в руки карточку и прочел: «Andrey N. Shundrin». Это были его имя, его усеченное отчество и его полная фамилия, почти незнакомая, поскольку он ей не пользовался уже лет пять. Между лопатками, по позвоночнику, пробежала шустрая струйка пота, которую в иной ситуации можно было бы назвать эротической.

Но сейчас Танцор остро почувствовал приближение совсем другой эротики, другого секса: кто-то могущественный собрался во что бы то ни стало поиметь его, поиметь со страшной силой и мощью, не считаясь с материальными затратами. Нет, это отнюдь не плата, не аванс за что-нибудь, что можно с него получить.