Ставка на невинность (СИ)

Мне показалось, что перед тем, как развернуться и уйти, Бергман поправил член в джинсах.

– Так к чему пришли-то ваши переговоры?

– Мы договорились, что не будем встречаться без лишней необходимости.

Глава 27. А меня предупреждали...

И договоренность мы свято соблюдаем аж до пятницы.

Все наше общение сводится к переписке по поводу злосчастного пункта в договоре.

Как я и подозревала, Бергман разными способами завуалировано оставляет себе султанские права, а мне шиш с маслом.

Ей-богу смешно.

С этим договором мы вряд ли попремся в суд, если кто-то из нас оскандалится. Но Бергман настойчиво требует от меня монашеского поведения.

Герман бесит меня до белого каления дубовой непрошибаемостью.

Внутренне я уже решила, что, если на моей улице перевернется грузовик с мужиками, я теряться не стану. Да вот хоть коллега, весь корпоратив стремившийся полапать мои коленки, сгодится, если опять полезет. Так-то Антон Дмитриевич ничего, и в разводе к тому же.

Только вот пара влажных снов, случившихся со мной на этой неделе, были совсем не про него.

А про гадкого, мерзкого, похотливого Бергмана!

И это бесит еще сильнее!

Вот я и упираюсь принципиально в этот пункт, будто в самом деле он мешает мне согрешить где-нибудь на стороне.

А в четверг вечером мне звонит Эля с телефона Геры.

Я, приготовившая пару гадостей на такой случай, жестоко обламываюсь.

– Привет! Есть пару минут? – спрашивает она.

На заднем фоне бубнит Бергман:

– Вы меня зае… задрали вы меня! Какой нахер фотосэт?

– Ну, пара минут есть, – настороженно отвечаю я, мрачно разглядывая мыски сапог на шпилярах.

Я только заползла домой и никуда ни при каких обстоятельствах не попрусь. У меня болят ноги, задница и поясница. А все потому, что вчера мне показалось, что я видела Германа на улице возле клиники, и сегодня я выпендрилась, как на парад.

Зачем я это сделала, внятно объяснить не смогу, но, думаю, любая женщина меня поймет.

– Завтрашний вечер ничем не занимай. Если были планы отменяй, – велит это рыжее чудовище. И нотки в голосе знакомые такие. Повелительные. Явно дядя приложил руку к воспитанию. Даром, что подкидышем зовет.

– Зачем это? – напрягаюсь я еще больше, подозревая, что не просто так там Бергман воет на болотах.

– Ба решила отправить семейные фотографии родственникам в Израиль, но вышел конфуз. Семейные фотки, где бы фигурировали все нужные морды, отсутствуют. Ни в профиль, ни в анфас нету. Так что меня припрягли всех отснять в красивых разнообразных позах.

– Ну а я для чего? Зонтик подержать? – все равно не въезжаю я, но чую подставу. С чего бы это Розе Моисеевне прям задымилось осчастливить израильских родственников? Они много лет, судя по всему, обходились без светлых ликов дальней родни.

– Нет, – ржет Эля. – Тебя тоже представят родичам. Наравне с моим Олегом. «И гнусного совратителя приведи», – сказала ба. У него, кстати, реакция типа твоей была на новость. Правда, потом он гадко улыбнулся, и я думаю, он что-то замыслил.

– Погоди, я не гнусный совратитель. Олегу положено, пусть он и отдувается. Я-то тут с какого бока?

– Лучше не спрашивай. Дядя и так отказывался тебе звонить. Я спиз… Я одолжила у него телефон. Он еще не видел.

– Твой дядя местами разумный человек. Ну ты-то в курсе, что все это постанова. Какие фотки родне в Израиль?

– У ба, сто пудов, есть коварный план, и тебе не отвертеться, – прямолинейно отвечает Эля.

На заднем фоне опять раздается рев Бергмана:

– Да идите вы в жопу со своими тыквами!

Мне становится совсем нехорошо.

– Если мы знаем, что у нее есть коварный план, на фига приходить? – изумляюсь я. – Герман вроде неплохо отбивается…

– Потому что ба все равно его согнет. Сейчас она ему что-нибудь припомнит. Или на худой конец сляжет с каплями и своим сердцем космонавта. Я просто посчитала нужным сообщить тебе заранее.

– Ну хорошо. Бергман дрогнет, а я нет. Я скажу, что занята!

– Ну-ну. Я предупредила, а там как знаешь.

Несмотря на твердую уверенность в своей неколебимости, я до самого сна нервно поглядываю на телефон в ожидании звонка от Геры, но, видимо, он смог настоять на своем, и мне никто не звонит.

Только пара стремных сообщений приходит от Лосева с незнакомого номера.

Это он уже от Натахи скрывается? Огонь у них семейная жизнь будет.

А от Германа ничего.

И вроде облегчение, и я понимаю, что на семейных фотках меня увековечивать ни к чему, а все равно обидно.

Отказался мне звонить! Надо же!

Ну и ладно. Ну и все равно я не хотела. Там еще тыквы какие-то.

А на следующий день, когда отпускаю последнего клиента и выхожу на ресепшн, я замечаю на диванчике для посетителей знакомую фигуру.

Сложив руки на широкой груди, нога на ногу в распахнутом пальто сидит падишах Герман Александрович. Рядом на столике стоит остывший кофе. А на челе Бергмана бегущей строкой видно, что в Датском королевстве опять что-то сдохло.

Если б не Эля, я б даже струхнула, так Гера суров и недоволен.

– Ты все? – сварливо спрашивает он. – Я тут уже сорок минут торчу. Поехали.