Ставка на смерть

— Да. Ее зовут Бианка Мун. Очевидно, она давно состояла в заговоре с бывшим дворецким, убийцей по имени Оукшотт. Эмброуз полагает, что, возможно, она оплачивала все расходы. Он убил мужчину по имени Генри Буллинг, кузена Эмброуза. Думаю, прошлой ночью он был на вечеринке у Баркеров. Он постригся, изменил цвет волос, переоделся официантом. К сожалению, я выпила довольно много шампанского. И не слишком обращала внимание на всякие мелочи — я не узнала его вовремя, когда еще можно было предотвратить, остановить…

— Не надо сейчас об этом вспоминать, мэм. Детектив из саутгемптонской полиции записал ваши показания. Я, э-э, просто пришел проведать Эмброуза. Я принес ему вот это. Может, вы ему передадите, когда он проснется?

— Что это?

— Это открытка с пожеланиями скорейшего выздоровления. Ее нарисовала моя внучка.

— Как любезно с вашей стороны, капитан. Я уверена, он это оценит.

— Да уж, оценит, точно, — протянул Мариуччи. Он рассмеялся, но тут ему в глаз опять попала соринка. Он встал и отошел к окну.

— Вы ее поймаете?

— Конечно. Я уже двух людей посадил ей на хвост. Они сейчас всего в двадцати футах от нее. Интерпол.

— Вы серьезно?

— Она летит в Гонконг. Оукшотта нашли на пляже с пулей в голове. Вот так. Мы три дня за ней понаблюдаем. Посмотрим, куда она пойдет, с кем будет встречаться.

— Эта женщина, Мун, она как-то связана с тем делом, которое расследовали вы с Эмброузом? С этой ужасной историей, случившейся в Кони-Айленд?

— Определенно связана, леди Марс.

— Называйте меня Диана. Пожалуйста.

Мариуччи откинулся на стуле. Потом наклонился вперед, положил руки на колени и сказал:

— Она агент Китайской тайной полиции, Диана. Она приехала в страну для того, чтобы убрать двух последних оставшихся свидетелей по старому делу об убийстве, которое расследовал Эмброуз. Возможно, она хотела ему отомстить.

— Он рассказал мне об этом признании. На колесе обозрения.

— Да. Очень странное дело. Мы вот-вот обвиним президента Франции в убийстве. Очень деликатная политическая ситуация.

— Что вы хотите этим сказать, капитан?

— Ну, китайцы привели этого парня, Бонапарта, к власти. Они хотят, чтобы он там и оставался. За это он пообещал им миллион баррелей в день оманской нефти. И это только для начала. У нас же на него другие планы. Я хочу познакомить его со «стариной Спарки».

— Что, простите?

— Ну, «старина Спарки» искрящийся, так мы называем электрический стул.

— А-а, — только и протянула она.

— Вы сегодня утром новости смотрели?

— Нет.

— Французские войска собираются высадиться на побережье Омана. Они утверждают, что их туда пригласил сам султан. Вроде подавлять какое-то там восстание. Это полная ерунда, чушь собачья. Но их поддерживают китайцы.

— И что теперь будет?

— Китаю нужна нефть. Ради нее он готов ввязаться в войну.

— Господи милостивый!

— Эй?

Голос Эмброуза звучал так слабо, что его было едва слышно. Его веки трепетали, и он тщетно пытался поднять голову с подушки.

— Дорогой, — сказала Диана и взяла его за руку, — Посмотри, кто к тебе пришел.

— Алекс? Алекс Хок? — сказал Конгрив, пытаясь сесть.

— Ложись, дорогой. Все в порядке. Это не Алекс. Тебя пришел навестить капитан Мариуччи! Это очень любезно, правда?

Голос Эмброуза дрожал.

— Я виде… видел сон. Ужасный сон. Случилось что-то… плохое. С Алексом случилось что-то ужасное. Совершенно ужасное! Я… я должен помочь… помочь ему…

Диана позвонила, вызывая медсестру.

— Я передам ему открытку вашей дочери, капитан. Спасибо, что зашли.

Мариуччи надел шляпу и направился к двери.

— Позаботьтесь о нем, Диана.

— Может быть, именно ради этого мы с ним и встретились, капитан.

54

Подземелье форта Махуд оказалось сырым и зловонным. Какую бы модернизацию крепости ни проводил Роммель, а потом и современные архитекторы, она явно не коснулась ее нижнего уровня. Электричества в подземелье не было. Единственным источником скудного света являлись факелы, воткнутые в железные крепления. В темноте слышался шорох крошечных крыльев: летучие мыши. Небольшие канавы, которые тянулись по обеим сторонам каменной лестницы, были наполнены сточными водами.

Хок и Стокли спустились по разбитым каменным ступенькам вслед за майором. За ними тяжело ступали шестеро до зубов вооруженных французских наемников.

— Простите за неприглядную картину и вонь, — сказал майор. — Мы оставили здесь все так, как было до нашего прихода. — В его голосе звучала любезность, которая одновременно и располагала к себе, и приводила в бешенство.

— Мы с капитаном Стоком восхищены увиденным, — не сдержался Хок. — Китайцы известны во всем мире своим трепетным отношением к вопросам гигиены.

Игнорируя его сарказм, майор Танг сказал: