Ставка на смерть

Конгрив проснулся в отличном настроении. Он точно и не знал, в чем была причина подобной радости. Ну, может, то, что он все еще жив. А может, из-за прекрасной новой машины. Или потому, что он гонялся за убийцами при свете луны по садам Бриксден-хауса. Или из-за того поцелуя, который Диана, прощаясь, запечатлела на его щеке. Какова бы ни была причина, жизнь казалась Эмброузу полной солнечного света и надежды.

— Доброе утро, сэр! — хором поздоровалась кухонная прислуга. Их голоса звучали бодро и жизнерадостно. В какой-то мере именно этот безудержный энтузиазм в предвкушении нового дня и делал утренние визиты в Хоксмур такими приятными. В ясный солнечный денек, как этот, в доме всегда кипела жизнь. На кухне, в саду, в конюшне и в самом доме. Куда бы ты ни пошел, натыкался на кого-нибудь, чистящего, смахивающего пыль с книг, взбивающего подушки, до блеска натирающего стеклянные поверхности.

В этом доме, подумал Эмброуз, проходя через оживленную кухню, снова поселилось счастье. Безвременная кончина Вики накрыла дом темной пеленой. Невесту Алекса Хока в Хоксмуре просто боготворили. Все с огромным нетерпением ожидали прибытия леди Хок — новой хозяйки Хоксмура, получившей этот титул после смерти матери Алекса, погибшей от рук пиратов в семидесятые годы в Ка-рибском заливе.

Всех обитателей этого дома шокировало ужасное убийство Виктории Свит, случившееся на ступеньках церкви Сент-Джон. Алекс и Виктория были красивой и известной парой. Казалось, их окружало облако принадлежности к высшему обществу. И все это исчезло в один миг. После того как Алекс вернулся из Луизианы с похорон Вики, этот дом, полный юности и надежды, снова помрачнел.

Алекс несколько недель горевал в Хоксмуре и уехал, поклявшись никогда больше не возвращаться в место, где ему пришлось испытать столько страданий. Но сегодня в этот прекрасный июньский день казалось, что солнце вышло из-за закрывшей его когда-то тучи. И возможно, так оно и было.

— A-а, вот вы где, юный Пелхэм! — Эмброуз влетел в комнатку, большую часть пространства которой заняла его огромная соломенная шляпа. Пелхэму даже пришлось пригнуться.

— Доброе утро, мистер Конгрив, — ответил восьмидесятилетний дворецкий, бросив на главного инспектора неодобрительный взгляд. По мнению Пелхэма, тот порой бывал чересчур энергичен.

Пелхэм чинно проинформировал Эмброуза:

— Я как раз иду наверх к его светлости. Если хотите, следуйте за мной.

— Он завтракает в постели? — нахмурился Конгрив.

— Его светлость спускался к завтраку в шесть утра, сэр. Завтракал на веранде вместе с джентльменом из ЦРУ, который позже улетел на вертолете. «На вертушке», так, по-моему, он сказал.

— А это тогда что такое? — Эмброуз ткнул в серебряный поднос.

— Лимон, сэр, — фыркнул дворецкий. Он уже давно привык, что Конгрив шатается по кухне, поднимает крышки кастрюль и пробует еду. Двое мужчин когда-то объединили усилия, чтобы вырастить Хока после смерти родителей, а потом и дедушки. Их соперничеству в заботе о нем и его питании было очень много лет.

— Я вижу, что лимон, Пелхэм. Но зачем?

— Он съест его, сэр. Он всегда перекусывает по утрам, это вошло в привычку.

— Съест целый лимон? Бог ты мой! Зачем?

— Какая-то новая диета, сэр. Он хочет очистить организм. По-моему, этот новый режим питания называется холистическим. Хотя боюсь, что вам придется спросить об этом его светлость. Я в это не лезу, как сейчас модно говорить.

— Ну, ладно, побереги свои коленки, Пелхэм, я ему отнесу сию благородную трапезу.

— Вы найдете его в оружейной, он провел там все утро. Не выходил с тех пор, как уехал его американский друг — мистер Келли.

— Серьезно? Какого черта он там делает?

— Чистит ружья и пистолеты, сэр. Он сказал, что мы будем воевать.

— Воевать? С кем?

— Полагаю, что он имел в виду Францию, сэр.

— Францию?

— Да, сэр.

— О боги!

Эмброуз начал карабкаться по старой гладкой винтовой лестнице. Дойдя до третьего этажа, остановился у резной дубовой двери, чтобы перевести дыхание. Рисунок резьбы изображал двух бьющихся зверей — шотландского единорога и английского льва. Дверь была слегка приоткрыта, и Конгрив протиснулся внутрь, помогая себе подносом. В дальнем углу комнаты он увидел стоящего спиной Хока. Тот полировал дуло старинного пистолета. На плече у Алекса сидел его любимый попугай Снайпер.

Стены комнаты от пола до потолка были увешаны антикварным оружием. Чего тут только не было: мечи, копья, пистолеты и длинные ружья. Наверное, не меньше тысячи произведений оружейного искусства пятнадцатого-девятнадцатого веков.

Эмброуз знал, что это была самая любимая комната Алекса в доме, если не считать библиотеки. На дальней стене висела коллекция пиратских флагов восемнадцатого века, среди них и зловещий Веселый Роджер, который поднимал сам Блэкхок.

— Доброе утро, Алекс! — сказал Конгрив, входя в комнату с подносом. — Я увидел, как твой черный штандарт развевается над крепостными стенами, и решил, что ты дома. — Фортуна благоволит быстрым, как говаривал Блэкхок.

Алекс повернулся к Конгриву и улыбнулся: