Ставка на смерть

Через десять минут он уже сидел на третьем этаже у внушительного стола директора «Сотбис». Поднялся он сюда на закрытом для обычных посетителей лифте, расположенном за столом секретарей, в компании месье Ведрина. Как и мадам Ли, директор был миниатюрен и элегантен. Их колени почти соприкасались под столом, и Ху Ксу то и дело чувствовал легкое давление. Мужчина с ним явно заигрывал, в этом не было никаких сомнений. Все-таки мужчины — настоящие животные! Этот Ведрин даже запер дверь.

По правую руку от директора стояли подносы с восхитительными драгоценностями. Он осторожно брал их и выкладывал на черную подушечку перед Ли. Искусно освещенные приглушенным галогеновым светом драгоценности играли, переливаясь всеми своими гранями. Мадам Ли рассматривала браслет с бриллиантами и рубинами.

— Ее любимая вещь, — сказал Хуберт. — Квадратные рубины и прямоугольные бриллианты. У Каллас был прекрасный вкус.

— И глубокие карманы. Сколько, Хуберт? — Забавно, что они уже называли друг друга по имени.

— Эту вещь я бы оценил в сто тысяч долларов США. Приблизительно. Но это жемчужина коллекции, извините за плоский юмор. Пара клипсов с бриллиантами и рубинами, которые вставляли у самого Картье. Эти клипсы когда-то принадлежали герцогини Виндзорской.

— Беру, — он посмотрел на часы.

— Которое?

— Все. По предаукционной цене.

— Замечательно, мадам!

— Вы принимаете чеки? — спросил он и наклонился к сумке, стоящей у его ног.

— Конечно, всего один короткий звонок в ваш банк, мадам. Чтобы проверить состояние счета. А потом мы с радостью оформим покупку.

Вместо сумки Ху Ксу выбрал зонтик. Не поднимая его из-под стола, он быстро снял почти невидимую защитную крышечку с заостренного кончика. Из-под стола он видел нижнюю часть туловища Хуберта. Его колени были расставлены, а блестящие маленькие ботинки подпрыгивали вверх-вниз от предвкушения предстоящей продажи всей коллекции украшений Марии Каллас.

Он воткнул кончик зонта Хуберту глубоко в пах. Смазанный диоксином стальной наконечник вошел в артерию.

Хуберт резко откинулся назад, со свистом выдохнул воздух. В ту же секунду Ху Ксу обежал вокруг стола и схватил его за горло. Хуберт сразу же впал в шок, именно на такое действие Ху Ксу и рассчитывал — пульс у него зашкаливал. Он по опыту знал, что, если удавалось хорошенько ошарашить человека и проявить достаточно грубой силы, мало кто пытался поднимать шум. Этот коротышка весь обмяк, мадам Ли отпустила его, быстро встала и вернулась к своей сумке.

Затем достала из сумки ружье и собрала его. Предварительно убедившись, что Хуберт испустил дух, мадам Ли подошла к окну. Она уже давно приметила старомодные оконные рамы и лежащую на подоконнике книжку, которой Xy Ксу явно подпирал створки, когда ему становилось жарко. В данный момент директору это не грозило, потому что тепло он сейчас быстро терял. Но мадам Ли уйдет отсюда задолго до того, как тело остынет. Тщательно спланированный маршрут отхода предполагал использование поврежденного лифта. Служебная лестница вела к двери, открывавшейся на одну из задних улиц. Суматоха, которая возникнет после взрыва заранее подготовленной бомбы, будет гарантией — мадам Ли сможет выбраться из здания и начать невинно разглядывать витрины раньше, чем кто-нибудь доберется до четвертого этажа.

Ху Ксy поднял раму на три фута от подоконника. Она хорошо держалась в этом положении. Закрытая улица, проходящая вдоль дворца, была пуста.

Прямо под ним стояли полицейские в форме. Дальний конец улицы, уходящий в направлении Шам-Элизе, терялся среди деревьев дворцового сада. Ху Ксу с восторгом подумал о том, что президент Франции и его гости прогуливались именно по этому маршруту. Люка Бонапарт совсем недавно стоял у этой самой витрины, выбирая побрякушки для очередной любовницы, и видел, как королева Елизавета одна без охраны выгуливает своих спаниелей. Благодаря этим, казалось бы, совершенно посторонним размышлениям у мадам Ли появилась замечательная идея.

Она вытащила из своей красной сумки сотовый телефон и включила его.

В полдесятого у боковой двери дворца появились двое мужчин, один крупный и жизнерадостный, другой сгорбленный и нервно оглядывающийся. Они остановились и поприветствовали полицию и маленькую толпу, собравшуюся поглазеть на эту мышиную возню. Даже без оптики мадам Ли могла различить выражение ужаса, застывшее на лице султана Омана, и самоуверенное свечение, исходящее от физиономии премьер-министра Франции Хонфле-ра. Высокий холеный француз, возвышавшийся над шейхом, положил левую руку арабу на плечи и повел по пустой улице. Половина полицейских из линии оцепления напряженно следила за их продвижением.