Ставка — жизнь. Владимир Маяковский и его круг.

Эльза, у которой было слабое сердце, умерла в 1970 году, Арагон — спустя двенадцать лет — в том же году, что и Роман Якобсон, который в тридцатые годы стал профессором славистики в Брненском университете, но которому пришлось бежать из Чехословакии в 1939 году, после начала немецкой оккупации. Несколько лет он провел в Дании, Норвегии и Швеции, а в 1941 году переехал в Америку, где через некоторое время получил профессуру в Гарвардском университете. Покидая Швецию, он оставил там часть своей библиотеки, в том числе Эльзину книжку о Маяковском с надписью «Милому Ромику, о Володе»; сейчас книга хранится в стокгольмской университетской библиотеке.

Спустя два года после Якобсона в Москве скончался Виктор Шкловский. После статьи «Памятник научной ошибке» (1930), в которой он отказался от своих «формалистических» убеждений, Шкловский стал заниматься биографическими исследованиями и написал, в частности, книги о Льве Толстом и Сергее Эйзенштейне; он много писал о кино. Как ни отнесись к тому, что в 1930 году Шкловский сдал позиции, нельзя не признать глубокую оригинальность его мышления и слога. Это касается и его воспоминаний о Маяковском и других, несмотря на весьма вольное обращение автора с фактами; опасения Шкловского, что после возвращения в СССР ему «придется лгать», подтвердились в высшей степени.

Роман Якобсон спас свою жизнь тем, что остался за границей. Максим Горький, посетивший Советский Союз в 1928-м, 1929-м и 1931 годах, в 1933-м вернулся навсегда. Если Маяковский был советским поэтом номер один, то Горький занимал такое же положение в прозе. В отличие от Маяковского, чей образ после смерти можно было шлифовать в соответствии с необходимостью и желанием, Горький был еще жив. Даже с учетом того, что его возможности маневрирования были значительно урезаны по сравнению с 1919–1921 годами, его моральный авторитет оставался огромным и служил источником постоянного раздражения для Сталина. В 1936 году он умер при невыясненных обстоятельствах, вероятнее всего не без вмешательства последнего.

Лев Гринкруг, сфотографированный автором в возрасте 91 года со шведским изданием «Про это» в руках. Фото автора

В середине тридцатых годов социалистический реализм был провозглашен единственным дозволенным литературным методом, и образцами этого метода явились произведения Маяковского и Горького. Одно время кандидатом на место образцового поэта был Пастернак. Однако благодаря канонизации Маяковского эта чаша его миновала — за что он лично поблагодарил Сталина.

Большинство других действующих лиц этой книги стали жертвами сталинского террора. Борис Пильняк был казнен в 1938 году, Сергей Третьяков — в 1939-м, в феврале следующего года расстреляли Всеволода Мейерхольда, а через две недели его жену Зинаиду Райх нашли зверски убитой, с выколотыми глазами. Террор не миновал и чекистов. Захар Волович и Моисей Горб были расстреляны весной 1937 года, Яков Агранов (обогативший свой послужной список подписанием ордера на арест Мандельштама в 1934 году и участием в «допросах» своего друга Примакова два года спустя) и его жена Валентина — в августе 1938 года, Николай Ежов — в 1940 году.

Среди жертв террора был и Александр Краснощеков, женившийся в 1930-м на своей бывшей секретарше Донне Груз. Через четыре года у них родились близнецы Лена и Наташа, сводные сестры Луэллы. В июле 1937 года был арестован по обвинению в контактах с троцкистами Краснощеков, в ноябре — его жена. 26 ноября его казнили, а Донну Груз выслали из Москвы сроком на восемь лет как жену врага народа.

Первая дочь Краснощекова, Луэлла, в 1929 году вышла замуж и получила образование, став зоологом. Она умерла в Санкт-Петербурге в 2002 году, в возрасте девяноста двух лет. Всю свою жизнь она боготворила Лилю — так же, как Лев Гринкруг, верный друг и кавалер Лили в течение шестидесяти пяти лет. Через девять лет после смерти Лили, в 1987 году, в Москве в маленькой квартире около автобусной остановки «Бетонный завод», не дожив двух лет до ста, скончался и этот кроткий дворянин.

Приложения

Источники и использованная литература

Несмотря на более чем полувековую главенствующую позицию Маяковского на советском парнасе и тысячи написанных о нем книг и статей, ситуация в науке о нем далеко не удовлетворительна. Вследствие канонизации поэта в 1935 году его произведения неоднократно переиздавались, однако стихотворения, считавшиеся менее подходящими для образцового советского поэта, не издавались вообще или печатались крайне редко. Таким же образом подвергалась цензуре любая информация о нем, особенно в мемуарной литературе. Все, что усложняло образ Маяковского как великого пролетарского поэта, вычеркивалось из его биографии.