Стажёр

— Живой, — отвечаю, а сам подскочил к орку, за плечи схватил — ничего себе плечищи! — и смеюсь, как дурак: — Живой наш гоб! Радуйся!

Орк обрадовался. Вскочил, на гоблина посмотрел и на коленки бухнулся. Ноги мне обнял, и давай голосить:

— Спасибо, спасибо, господин! Вы не то, что господин Альфрид! Он гоба убить хотел, а вы не дали! Я с вами теперь!

Разошёлся, на коленках стоит и вставать отказывается.

— Ну хватит, — говорю, — хва...

За моей спиной щёлкнул дверной замок. Вскрикнула Верочка.

Я обернулся. Смотрю — дверь открыта, у порога моя девушка стоит, и глаза у ней как блюдца. Стоит, молча рот разевает, а сказать не может ничего.

В это время из кухни девушка-гоблин выскочила, шапочку эдак кокетливо на себе поправляет и говорит:

— Я тут умылась у вас, Дмитрий Александрович. Ну, пора мне, утро давно...

Увидела Верочку мою, ойкнула и замолчала. Стоят, смотрят друг на дружку, молчат. А я и дёрнуться боюсь — как бы с двух сторон не прилетело.

Потом гоблинша сказала:

— Ну, я пойду. Всего доброго.

Саквояж подхватила свой — и за дверь.

Орк мои коленки отпустил, в уголок метнулся и снова креслом прикинулся.

— Вера Афанасьевна, — говорю. — Это не то, что вы подумали...

Тут Верочка моя в себя пришла:

— Дмитрий Александрович... Я знала, что вы интересный... Но не настолько же!

— Я всё объясню...

— Да уж пожалуйста. Кто эта девушка? Она у вас ночевала?

Ёлки зелёные! Конечно, ночевала. Всю ночь провела, у постели — со мной вместе. За руку держались, даже слияние произвели... магическое. И что сказать теперь?

Выручила меня собачка. Вот уж от кого не ожидал — от мелочи пушистой. Подскочила собачонка к Верочке, в ноги ей носом уткнулась, повизгивает жалобно. В смысле: забери меня отсюда, от этих злых людей, памагитя!

— Ой, что это? — девушка псину на руки подхватила, давай наглаживать. — Откуда такая прелесть?

— Да вот, — отвечаю, — потерялась. Я к вам шёл, прибилась по дороге. Давайте на кухню пройдём, я всё расскажу в подробностях.

А сам вход в спальню загораживаю, чтобы она гоба на постели не увидала.

Но не сумел. Повернулась Верочка, чтоб на кухню идти, я посторонился неловко, и... Еле подхватить успел. Раз, и в обморок.

Отнёс я подружку свою на кухню, притащил остатки вишнёвой наливки в графинчике — во как пригодилась! — и налил ей немножко. Только губы смочил, но помогло.

Отдышалась Верочка, посмотрела на меня, руку на грудь положила, спрашивает:

— Скажите, Дмитрий Александрович, а под кроватью у вас никого не спрятано?

— Нет, — говорю. — Это всё. Больше никого нет.

И давай ей плести, что нашёл себе слуг — для личной надобности и респекту, а когда поздно домой возвращался, нарвался на местных гопников. Слуга мой под нож подставился вместо меня — и вот...

Но Верочка этот бред слушать не стала. Перебила меня, говорит:

— Ох, а я вам дурные вести принесла.

Покопалась она в ридикюле (это дамская сумочка такая, крохотная), достала оттуда свёрнутый газетный лист, мне протянула.

Разворачиваю, а он свежий, аж краской типографской пачкается. Сразу фотография в глаза бросилась, чёрно-белая, нечёткая, но на ней хорошо видно знакомый особняк, где мы только вчера вечером дело провернули. И заголовок крупными буквами: «КРОВАВАЯ ТАЙНА!»

Ниже шрифтом помельче: «Ужасное происшествие в особняке купца Пафнутьева! Кровавое злодейство!»

Читаю, а там расписано, что найдена окровавленная дама на полу гостиной (это они наврали, не гостиная то была), вся раздетая (тоже наврали, Альфрид её раздеть не успел). Что у дамы пропали ценные украшения, помяты одежда и честь, а также задеты нежные чувства. Имя дамы не называют, но намекают, что весьма достойная женщина, не из последних жителей нашего города.

При даме обнаружен слуга, тоже побитый. Здесь корреспондент упомянул, что слуга тот непростой, а специально обученный инород, для защиты хозяйкиной чести приставленный. Что слуга тот ничего не помнит, кто нападал, не знает, а знает только, что сделал для спасения хозяйки всё возможное, и жизни своей не щадил. Но полиция ему не очень-то верит.

И ещё написали, что была у пострадавшей дамы собачка мелкой породы, пушистая, цвета белого. Кто эту собачку найдёт, тому будет вознаграждение и всяческая благодарность...

Опустил я газетный лист. Это ж надо, какая скорость. Они там небось в типографии не спали, не ели — газету пекли, а журналист так по бумаге строчил, что аж дымилась.

И когда только успели? Вот пресса работает...

А Верочка говорит:

— Мне эту газету ваш знакомый дал. На улице меня встретил, сказал, чтобы вы домой к себе не ходили.

— Какой знакомый? — спрашиваю.

— Сказал, друг ваш. Говорит, ждут вас на квартире, не ходите туда. Езжайте, говорит, лучше на рыбалку. Сказал, вы поймёте. Странный такой...

— Как он выглядел? — говорю, а сам снова газету разглядываю.

Это который час уже? Сколько мы с девушкой-гоблином магией занимались? Не заметил, как время прошло.

— Не разобрала я. Он быстро так подошёл, листок сунул мне в руки, а сам в шапке надвинутой и воротник поднят. Но кажется мне, видела я его где-то. Не вспомню только, где.