Стажер диверсионной группы

Впрочем, с дисциплиной тоже… Увидев подполковника, бойцы, побросав работу, вытянулись по стойке «смирно», что, учитывая их внешний вид, выглядело довольно комично. А выглядевший чуть более старшим, чем прочие «нудисты», юноша подошел к прадеду строевым шагом и, не отдавая воинское приветствие, поскольку был без головного убора (к пустой голове руку не прикладывают!), а просто прижав руки к бокам, громко отрапортовал:

– Товарищ подполковник! Третий взвод второй роты третьего батальона сто тридцать пятого стрелкового полка проводит банно-прачечные мероприятия согласно распоряжению командира полка! Больных среди личного состава нет, вооружение исправно! Доложил младший лейтенант Савицкий!

– Вольно! – скомандовал прадед, лихо подбросив ладонь к околышу фуражки. – Продолжайте мероприятие!

– Разрешите выполнять? – уточнил младлей.

– Выполняйте! – Прадед опустил руку.

А лихо тут у них! Действительно дисциплина и порядок!

Мы с прадедом перебрались вброд на другой берег (глубина была едва по щиколотку), прошли метров сто по лесу уже без всякой тропинки и снова вышли к воде. Наверное, к тому же ручью, делавшему здесь петлю. Только здесь местечко было более тихое, располагающее к отдыху. Что подтверждал натоптанный сапогами в негустой лесной траве пятачок голой земли возле большого трухлявого древесного ствола. Вот этот дуб явно своей смертью умер, а не от вражеской бомбы.

Петр Дмитриевич привычно уселся, устало вытянув ноги. Видимо, это было его особое место для одиночных медитаций… Или что-то типа того… Я присел рядом. Ствол оказался такого диаметра, что сидеть на нем было очень удобно. И располагался на такой высоте (ушел в землю на треть), что ноги только слегка доставали до земли.

Минут пять мы просидели молча. Просто наслаждаясь видом природы и близостью друг друга. Едва слышно журчал ручеек. На другом берегу шелестели ветками ивы. Было удивительно тихо. Голоса доносились издалека, но лишь самые громкие, да и то не разобрать было, что за команды отдаются.

Внезапно в зарослях напротив нас, метрах в сорока, медленно задрался кверху ствол малокалиберной зенитки «72-К», описал полукруг и снова опустился.

– Ого! – поразился я. – Бдят ребята!

– Конечно! – кивнул прадед. – Как положено!

– Поэтому я не буду тебя спрашивать, что будет, если ваше местоположение вскроет вражеская авиация! Капитан Кудрявцев хвастал, что у вас собран надежный зонтик ПВО!

– Да, неплохой! – устало улыбнулся Петр Дмитриевич. – И уже хорошо себя проявивший! Тоже результат естественного отбора – слабые давно отвалились, остались только сильные и опытные.

– Ты бы поспал, пап, – сказал я, – а то свалишься еще!

– Успею, сынок! – Прадед в знак благодарности за заботу легонько хлопнул меня по плечу. – У нас всего полдня, чтобы подготовиться к приему самолетов. И дело не только в выравнивании посадочной полосы! Надо заранее расписать каждой роте, да и каждому взводу его место! Чтобы, когда начнут садиться «туберкулёзы», ничто не отвлекало красноармейцев! Чтобы им осталось выполнить всего два пункта приказа: залить солярку или бензин и загрузить боеприпасы!

– И в бой? – улыбнулся я.

– Хотелось бы на первоначальном этапе обойтись без боя! – очень серьезно ответил Петр Дмитриевич.

– Что-то вы с генералом Кирпоносом хитрое задумали! – пошутил я. – Кстати, тебе майор Белоусов привет передавал! Сказал, что был у тебя когда-то «замком». Сказал, мол, жму мозолистую руку!

– Надо же! Жив, выходит, Валерий Иваныч! – оторопело сказал отец. – А я-то думал…

– Что?!

– Забрали его в тридцать седьмом! Вместе с нашими доблестными маршалами! – с какой-то непонятной злостью произнес прадед. Только было непонятно, на кого он злится – на «доблестных» маршалов или на тех, кто забрал Белоусова.

– Значит, отпустили! Перед войной очень многих отпустили! Когда Ежова Берия сменил! – уверенно сказал я.

– Блин, Игоряша, ну ты-то откуда знаешь? – с тоской в голосе спросил Петр Дмитриевич, глядя куда-то вдаль.

– В разведшколе сказали! – брякнул я. – Она же числится в Наркомате внутренних дел!

– Да-аааа? – Прадед повернулся ко мне всем телом и медленно произнес: – Очень, очень интересно! Потом как-нибудь подробно расскажешь! Вижу, что учили тебя на совесть, раз ты сюда добрался, да еще и на мои вопросики ответил. Давай еще один, итоговый в нашем импровизированном экзамене?

– А давай! – развеселился я, радуясь тому, что удалось соскочить с опасной темы источника знаний о репрессиях.

– Вот ты сказал, что прорываться прямо на восток мы не будем… А куда?

– Да тут и думать особо нечего! – быстро сказал я.