Стажировка в Северной Академии

А кроме доктора Аттэ пойти мне больше не к кому. После обеда, к которому я практически не притронулась, за что удостоилась пристального внимания главной поварихи – уж не заболела ли я – пошла знакомым путем. Собрала в коробку пирожные, фрукты в молочном шоколаде, два кусочка сладкого пирога и направилась в лазарет.

У двери остановилась, помедлила несколько мгновений. Хочется верить, что после моей глупой выходки мужчина не выставит меня вон. Все же за его доброту я отплатила откровенной грубостью.

Прикоснулась к металлической ручке кончиками пальцев и тут отпрянула, потому что доктор сам вышел мне на встречу.

В старческих водянистых глазах искрилась лукавая улыбка, как и на обветренных губах:

– Милочка, и долго вы будете стоять на пороге?

Смутилась, чувствуя, как лицо и шею опалило жаром. Подняла вверх руку с коробкой:

– Я... – запнулась, – в общем, вот.

Доктор тут же сдвинул брови и строго поинтересовался:

– Уж не хотите ли вы, дорогая Аделия, чтобы я располнел и перестал пролазить в эти трухлявые двери? М?

Нет, конечно же, ни о чем подобном я не думала, а потому чувствуя, как неловкость испаряется, ответила шутливо:

– Знаете, мне кажется, вам, с вашей идеальной фигурой это вовсе не грозит!

Фраза прозвучала настолько нелепо, будто я не с мужчиной разговаривала, хоть и преклонного возраста, а с какой-нибудь кумушкой, что печется о своих габаритах, словно о единственно возможном достоинстве. Не удержавшись, сдавленно рассмеялась. Доктор же, стараясь ничем не выдать витающее между нами веселье, произнес:

– Да? Хм, – задумчиво, – что же, поверю вам на слово.

Он все же усмехнулся, подмигнул и отступил в сторону:

– Я рад, что вы пришли.

С благодарностью посмотрела на него:

– Я тоже.

Лазарет все так же сиял чистотой. Запахи гостеприимно распахнули свои объятья, укутывая меня коконом разнообразных оттенков – резких, горьковатых, удушливо-сладких. Но как ни странно, среди этого многообразия я чувствовала себя по-домашнему уютно.

– Как чувствовал – только собирался пить чай! – мужчина привычно хлопнул себя по ногам.

Прежде чем начать разговор, поставила коробку на стол, и смущенно улыбнулась:

– Я бы хотела извиниться...

– Глупости! – перебил меня. – Не стоит даже вспоминать об этом.

Но я продолжила. Мне обязательно хотелось, чтобы этот мужчина понимал меня, и наше теплое общение ничего не омрачало:

– Стоит. Хочу, чтобы вы знали – я безмерно благодарна вам за доброту, которую вы так щедро дарите мне. И мой поступок выглядел совершенно неуместно. Поэтому я прошу у вас прощения.

Произнесла на одном дыхании.

В ответ он покачал головой, сдвинув белесые брови:

– Я вас прощу, только если пообещаете кое-что.

– Конечно! – согласилась, не задумываясь.

– Хотя бы раз в пару дней приходить ко мне на чай!

Мы рассмеялись, одновременно, рассыпав по комнате перезвон нашего веселья.

А потом пили чай и разговаривали о погоде. О предстоящих холодах, когда с крыш академии будут свисать гигантские сосульки, а сугробы поднимутся выше верхушек деревьев. О колючих ветрах и скрипучих морозах, о слепящем солнце, которое вдруг забудет, для чего предназначены ее ласковые лучи. Еще о предпраздничной суете, что захватит студентов, да и преподавателей в плен и не выпустит до самого окончания Зимней Седмицы.

– Наверняка, в столице вы никогда и не видели столько снега, – показывая руками размеры предполагаемых сугробов, сокрушался доктор.

Я смеялась в ответ. Нет, конечно, не видела. К празднику в Олате снежинки едва-едва прикрывали серую землю, да и то, совсем ненадолго.

– Вот! Здесь вас ждет настоящая зима, а не подделка, – казалось, гордость за родные края буквально распирает старика.

Когда осталось последнее пирожное, которое никто из нас не решался взять, Аттэ спросил:

– Как сегодня прошли лекции? Надеюсь, балбесы больше ничего не натворили?

Улыбка тут же сползла с лица. За приятной беседой я успела забыть, о чем именно хотела посоветоваться с мужчиной.

Заметив перемену моего настроения, с досадой покачал головой:

– Так и знал!

Пришлось поспешно ответить:

– Нет, ребята как раз вели себя не плохо, – колкие фразы Мики совсем не в счет, да и если быть откровенной – подготовленные доклады ребят, особенно от Барри, с лихвой окупали нападки неразумной девицы.

Не зная, как начать разговор, зашла издалека:

– Доктор Аттэ, я бы хотела попросить у вас совета.

Старик приосанился, блеснув удивлением в почти прозрачных глазах:

– Конечно, чем смогу с удовольствием постараюсь помочь.

Пряча взгляд и комкая в руках подол юбки, пересказала ему наш с Одри разговор. Сейчас он выглядел даже отвратительнее, чем в пустой аудитории, и злость в груди, напоминая костер, разгоралась все сильнее.

Как только мой голос стих, растворившись в напряженной тишине лазарета, мужчина со всей силы ударил ладонями по столу, отчего я подпрыгнула на месте.

– Вот курицы безмозглые! – выплюнул сгоряча. – Да если бы их маменька не ходила у ректора в...

Осекся, посмотрел на меня. Тяжело вздохнул: