Стечение обстоятельств

На глаза наворачиваются слёзы, потому как последние дни, Глеб грубо бьёт меня по рукам, отвергая любые проявления чувств. А нужны ли они ему, эти чувства? Вполне возможно, я не вызываю в нём желания, как полгода назад. Да и тогда, он лишь обогрел брошенного котёнка, вероятно, из жалости.

В груди неприятно покалывает, и я сминаю пальцы, желая избавиться от пронзительного рассматривания мужчиной. Зачем он так смотрит? Будто манит, облизывает, поглощает мою волю и заставляет тушеваться в попытке укрыться от настойчивого внимания.

‒ Скажи, где моё место. Я тихонько посижу. Мешать не буду. Даже говорить. ‒ А говорить с ним не хочется, потому что в меня прилетит очередная ледяная игла, приправленная безразличием.

‒ Можешь устроиться здесь. Телек включи. А можешь в спальне. ‒ На дне опасной голубизны проносится что-то едва уловимое, резкое. То же самое я видела в его взгляде в нашу первую и единственную ночь ‒ горящий огонёк предвкушения.

Показалось… Всем своим видом Глеб кричит: «Мне плевать на тебя», и не стоит мечтать об изменениях.

‒ Здесь. ‒ Присаживаюсь на стул, подогнув ноги.

Тут же утыкаюсь взглядом в телефон, открывая один за одним чаты. Отвечаю Насте, узнав о её здоровье и узнаю, что больничный подруги продлится ещё несколько дней. Даже успеваю заглянуть в беседу своего курса, когда понимаю, что Глеб стоит рядом.

Поднимаю глаза, ожидая хоть каких-нибудь слов, но блондин молчит. Обхватывает мой подбородок ладонью и ведёт пальцем по губам, придавливая и приоткрывая. Сердце тут же заходится в бешеных скачках, сглатываю и едва дышу, ожидая очередной колкости.

‒ Точно решила? Останешься здесь?

‒ Да, ‒ мой писк теряется в сбившемся дыхании.

Рывком поднимает, прижимая к себе. Ладонь скользит по моим волосам, стягивая их на затылке ‒ глаза в глаза, ‒ нет возможности увернуться.

‒ Я решил по-другому.

Глеб слишком близко. Аромат его кожи вперемешку с парфюмом и нотками табака щекочет ноздри, поднимая волну предвкушения. Он снова меня дразнит: подманивает, как доверчивого котёнка, а затем отталкивает за ненадобностью. Не в силах выдержать тяжёлого взгляда, зажмуриваюсь и делаю попытку отвернуться, но сильная ладонь не позволяет шевельнуться.

‒ Глаза открой, ‒ тут же подчиняюсь приказу, ‒ я тебе противен?

‒ Скорее, я тебе, ‒ обиженно поджимаю губы.

‒ Откуда такие выводы?

‒ Вчера… я тебя поцеловала, а ты… ‒ всё же отворачиваюсь, не желая, чтобы Глеб видел, насколько меня обижает его безразличие. Но моё лицо тут же возвращается в исходное положение лёгким движением мужских пальцев.

‒ Не мог ответить.

‒ Почему? ‒ И зачем я только задаю этот глупый вопрос?

‒ Начал бы ‒ не остановился. ‒ Глеб едва касается моих губ, оттягивая нижнюю и посасывая.

‒ Что?

‒ Котёнок, ты такая вкусная, что ответь я тебе, дальше бы просто перекинул через мотоцикл, снял джинсы и трахнул бы посреди трассы, не обращая внимания на людей. Ты так хотела?

‒ Нет.

‒ Я тоже так не хотел.

Тёплая ладонь пробирается под свитер и скользит вверх. Пальцы прощупывают каждое ребро, словно пересчитывая, всё ли на месте, и останавливаются в районе сердца. Он чувствует, как грохочет мой моторчик, выдавая нервозность и напряжение. Юркнув под лиф, сжимает сосок, переминая между фалангами и растирает. От приятных манипуляций, тело резко встряхивает, и я прикрываю глаза, едва сдерживая всхлип, так не вовремя рвущийся наружу.

Стоит только показать, насколько мне приятно, Глеб тут же поступит в своей манере, осадив мой очередной порыв. С каждым разом я всё острее воспринимаю его безразличие, которое он проявляет в самый неожиданный момент.

‒ Кухня или спальня? ‒ Неожиданный вопрос возвращает в реальность.

‒ Кухня, ‒ произношу уверенно, убеждённая, что блондин вновь играет со мной, и как только я вновь сделаю шаг навстречу, прозвучит сигнал «стоп».

‒ Кухня так кухня, ‒ губы растягиваются в привычной сладкой ухмылке, ‒ сама выбрала.

Обхватывает моё лицо, надавливая на щёки, от чего мой рот распахивается и его губы налетают на мои губительным штормом. Уверенно врывается в рот языком, подчиняя и присваивая. Грубо и жадно, быстро и глубоко. Ещё глубже, ускоряясь. Нечем дышать, потому что каждый мой вздох остаётся на языке Глеба, утопая в исчезающих стонах. Чувствительность обостряется, стекаясь куда-то вниз и концентрируясь между ног.

Не замечаю, как расходится молния на джинсах и длинные пальцы, забравшись под кромку белья, начинают быстро двигаться на клиторе, посылая по телу приятные волны желанного наслаждения. Ещё и ещё ‒ быстро, сильно, то надавливая, то резко отпуская. Стону в голос, забыв об обещании, которое дала сама же себе две минуты назад. Сгребаю ткань рубашки Глеба и льну всем телом, охотно ласкаясь и требуя продолжения.

Я безумно скучала по этим твёрдым губам и хамоватым повадкам, снова и снова прогоняя в воспоминаниях единственную ночь в его объятиях.