Стеклянная карта

Каликста окинула обоих яростным взглядом и открыла чемодан. Придирчиво осмотрела одежду. Персик стоял по стойке смирно, не смея пошевелиться, но наконец пиратка подняла голову, немного смягчившись.

– Похоже, пули застряли в моей пудренице, Персик, – ледяным тоном проговорила она. – С тебя причитается новая, а то уже пудру некуда положить!

– Всенепременно, капитан! В ближайшем порту! – с огромным облегчением ответил матрос.

Чемоданы понесли прочь, Каликста скрылась в каюте. Пираты, пересмеиваясь, с удивительной ловкостью лазили по снастям. София пыталась следить за их действиями, но твердо держать голову она не могла. Морская болезнь насылала на девочку дурноту, волна за волной.

Пираты оказались совершенно не такими, какими она их себе представляла. Они гораздо больше походили на состоятельных отпускников. Та же беспечность, те же наряды безо всякого уважения к приличиям. Все эти люди изъяснялись точными, хотя и не слишком привычными выражениями, характерными для диалекта Индий. И даже распоследние палубные матросы больше напоминали Софии разодетых ливрейных лакеев, чем разбойных морских волков.

Тео, показавший себя отменным стрелком, успел стать всеобщим любимцем. Матросы окружили его и не хотели отпускать. Кое-как отделавшись от них, он подошел к Софии:

– Как ты?

Ей не хотелось с ним разговаривать. Девочка понимала, что ведет себя глупо, но все равно была слишком сердита. Она отвернулась, притворившись совсем больной. Тео пожал плечами и зашагал прочь.

София же, поразмыслив, решила, что на пиратов надежды больше, чем на него. Каликста спасла ее рюкзачок, а Барр – ее жизнь. Не бросили на произвол судьбы, хотя так было бы проще всего.

«Попрошу их помочь мне добраться до Нохтланда…»

Беспокойство снедало девочку, усиливая головокружение от качки. Каков, собственно, шанс разыскать в Нохтланде Верессу? И вместе с нею выручить Шадрака, пока с ним чего-нибудь ужасного не случилось?..

Морская болезнь не отступила даже через несколько часов плавания. София так и сидела обмякнув, созерцала горизонт и боролась с дурнотой. Ближе к вечеру судно попало в полосу затишья: повеяло прохладой, а качка почти прекратилась.

– Милочка! – окликнула с того конца палубы Каликста. – Милости прошу отужинать в моей каюте!

– Я… лучше тут посижу, – ответила София. – Мне еще хуже стало. И есть совсем не хочется, правда…

– Ах ты, бедненькая! Ну ничего, поправляйся.

И она скрылась за дверью. София попыталась подняться, чтобы хоть на закат посмотреть. Над головой уже зажигались звезды, небо, сине-фиолетовое в зените, розовело у горизонта. София вглядывалась в эту розовую полоску, чувствуя, как морская болезнь наконец отступает.

За спиной раздались шаги. София оглянулась на подходившего к ней человека.

– Меня прислали составить тебе компанию, деточка, – прозвучал старческий голос.

Женщина была ростом примерно с Софию и почти такая же худенькая. Она прямо держала спину и говорила отчетливо, но возраст чувствовался все равно. Таких старых людей София, пожалуй, никогда прежде не видела. Седые волосы были заплетены в косу и высоко заколоты, лиловое платье топорщилось бесчисленными заутюженными складками на подоле и рукавах.

– Я Бабуля Перл, – сказала она, накрывая морщинистой рукой пальцы Софии. – Так меня называют, хотя на самом деле я никому тут бабушкой не довожусь. – Она улыбнулась, держа в ладонях руку Софии. – Тебя, говорят, бедненькую, качка замучила?

– Да, укачало, – выдавила София. – И не проходит никак.

По жестам, по манере держать голову она вдруг догадалась, что Бабуля Перл была слепой.

– Вот как, – отозвалась женщина. Зубы у нее были мелкими и белыми, и вправду будто жемчуг. – И я, кажется, понимаю причину. Я это по твоей руке чувствую.

– В самом деле? – София моргнула.

– Ну конечно, маленькая. Всякий, кто возьмет тебя за руку, не может не ощутить, что ты отъединена от времени. Ты, наверное, слышала всякие разные объяснения, и от этого делалось только хуже. Внутренние часики поломались – ведь так тебе говорили? Чувство времени хромает?

София покраснела.

– Да, я действительно… то и дело о времени забываю, – сказала она и смущенно буркнула: – Было бы чем гордиться!

– А стыдиться и подавно нечего, девочка моя, – улыбнулась Бабуля Перл. – Отъединенность от времени – дар очень редкий. Только подумай! Ты вольна парить, плыть, словно кораблик, не удерживаемый тяжелыми якорями!

София посмотрела на сморщенные руки, обхватившие ее кисть.

– Иногда, – вздохнула она, – якорь не помешал бы…

Старушка подвела ее к выставленным на палубу креслам.

– А он у тебя есть, – сказала она. – Или ты не носишь с собой часы? Неужели люди постоянно не напоминают тебе о времени? Разве на каждом углу не движутся стрелки по циферблатам, сообщая тебе, который час? Тебе и всем нам?

– Наверное, вы правы, – согласилась София.

– Тогда какая тебе нужда во внутренних часиках? Уж поверь мне, маленькая, я-то знаю: порой без них лучше. Мне девяносто три года, и за всю жизнь я встретила только троих людей, не привязанных ко времени. Все они были выдающимися личностями.