Стеклянная клетка

— Чертова жарища в этой стеклянной будке, — сказал он и шмякнулся на стул. — Входишь, и сразу пот градом. Совсем жара одолела.

— Скажи лучше, лень тебя одолела, — фыркнула Жужа, не отрываясь от колонок цифр. — Радуйся, что хоть не в дневную смену попал.

— А я и радуюсь. Иногда форменным счастливчиком себя чувствую, — процедил заправщик.

Жужа вскинула голову.

— На другое место желаешь? — спросила резко. — Могу устроить.

— Да что это с тобой? Нервишки разыгрались, что ли? — огрызнулся заправщик, впрочем самым жалобным тоном. — Слова сказать нельзя, так на тебя и кидаются…

— Терпеть не могу, когда мужчина ноет, — холодно отрезала Жужа. — Ступай погляди, как там у нас с маслом!

Заправщик молча вышел. Жужа продолжала считать, но немного спустя опять потянулась к телефону. Набрала номер. Послышались гудки, но трубку никто не поднял. Заправщик вернулся в контору.

— Ну? — спросила Жужа, не кладя трубку.

— Двадцать девять, — сказал заправщик. — Ты кому звонишь?

Жужа подождала еще одного гудка и положила трубку. На вопрос она не ответила.

— Ты сколько продал?

— Два.

— И я два. Значит, тридцать три. А у меня записано тридцать два. Может, нам неправильно сдали смену?

— Не знаю… может быть…

— Это точно, что ты два продал?

— Не знаю…

Жужа рассвирепела.

— А что же ты знаешь, тупая твоя башка, что ты тогда знаешь?!

— Ты нынче просто сбесилась, чуть что — сразу в крик… Ну не могу я с ходу припомнить…

— А ты припомни! Это твоя работа! У тебя и дел-то других нет, как про это помнить!

— Все равно не надо орать так на человека! — проворчал заправщик обиженно. — Погоди-ка… был тот лысый тип с женой и ребенком, это я точно помню, потом те два зеленых хлюста… нет, они масло не брали. Выходит, один только. Ну. Я один только продал.

— Тогда все ладно, — сказала Жужа, сразу успокоившись. — И это у нас сходится.

— Жрать-то когда будем?

— Вот закончу, тогда и будем.

Заправщик сел к другому столу, отер с лица пот, потом расстегнул халат, вытер грудь, шею и спину. Темная курчавая шерсть на груди сбилась влажными клочьями. Он вяло отдувался, поглядывая на Жужу. Она не обращала на него внимания.

Заправщик был широкоплечий, крепко сбитый мужчина лет тридцати пяти. Был он весьма недурен собой, носил коротко подстриженные английские усики и выглядел добродушным весельчаком; его темным глазам с длинными ресницами позавидовала бы любая женщина.

— Слушай, кому ты сейчас звонила? — нарушил он тишину.

— Шандору.

— И что, все еще нет дома?

— Нет.

— Должно быть… производственное совещание, — с подковыркой сказал заправщик.

— Должно быть, производственное совещание, — подтвердила Жужа. На заправщика она не взглянула.

— Бывает… Иной раз уж такие они длинные, эти производственные совещания… Особенно в научно-исследовательских институтах… — Он взглянул на часы. — Без четверти двенадцать…

Жужа положила карандаш. Теперь она подняла на заправщика свои холодные серые глаза.

— Ты что-то сказал?

— Да нет… ничего.

— А то ведь… может, тебе здесь что-то не нравится? Так я знаю для тебя другой выход…

— Зато я вот не знаю, — проворчал заправщик. Он упорно разглядывал пыльные пальцы собственных ног, выглядывавшие из-под ремешков сандалий.

— Ах, неужели?! — Глаза Жужи широко, словно бы удивленно, раскрылись. — Уж не хочешь ли ты сказать, что тебя тут принуждает кто-то? — Заправщик угрюмо молчал. — Потому что так не бывает, дружок, — ласково и поучающе продолжала Жужа. — У человека всегда найдется выбор. И у тебя тоже. Есть, есть у тебя возможности. Так что выбирай!

— Знаешь, какие у меня возможности? — взорвался вдруг заправщик. — Как у того человека, которого сигаретами угощают, а в пачке — одна только штука… а ему говорят: выбирай!

Жужа засмеялась:

— Ну и что же, разве тут нет выбора? Ты либо закуришь, либо не закуришь. То-то и беда, дружок, что закурить-то тебе ох как хочется!

— Что делать! Я курильщик.

— Отвыкни!

— Может, и от еды мне отвыкнуть?

Жужа перестала смеяться.

— Скажи, сколько ты зарабатывал раньше? — поинтересовалась она.

— С чего это ты вдруг?..

— А ведь и тогда что-то ел, верно? Но с тех пор аппетит у тебя подрос. Что ж, не беда, вполне нормальное дело. Ничего не имею против. Только учти: всему — своя цена. Что-то за что-то, дружок, ты ведь тоже не вчера родился, стреляный воробей, мог бы это усвоить!

— Тебе легко говорить, — уныло проворчал заправщик. (Жужа резко, коротко засмеялась.) — Ты-то знаешь, чего хочешь…

— А ты, выходит, не знаешь, чего хочешь? — спросила Жужа, внезапно изменив тон. Спросила ласково и беспечно. — Значит, дурак ты. Кто не знает, чего хочет, тот дурак. Слабоумный. Да только и ты прекрасно знаешь, чего хочешь, и цель у тебя есть. Ты у нас Яни[19] стать хочешь. Ну что же, и это не позор, вполне достойная цель.

Некоторое время оба молчали, потом опять заговорила Жужа: